Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

– У нас имеются сведения, что другие посольства планируют уезжать из России через Финляндию, – продолжил секретарь Армор, – англичане и французы открыто собирают чемоданы. Не думаю, что они будут рады, если вы им предложите остаться здесь.

– У меня есть свое мнение, – ответил Френсис, – оно поддержано президентом Вильсоном и госсекретарем Лансингом – оставаться в России как можно дольше и пытаться влиять на ситуацию.

– По нашим сведениям большевики направили телеграмму, где соглашаются на все немецкие условия и просят немедленного заключения мирного договора, – в разговор вступил начальник военной миссии полковник Рагглз.

– Вряд ли сейчас это предложение кого-то заинтересует в Берлине, о чем можно говорить с поверженным противником, – ответил посол.

– А я не уверен, что это вообще разговор с противником, – к разговору присоединился журналист Эдгар Сиссон, он только что изучил принесенные Семеновым переводы документов о сотрудничество партии Ленина с немцами и был полон благородного сарказма. – Сдача Петрограда – вопрос решенный задолго до наступления 18 февраля, и вся эта инсценировка с провалом переговоров не более чем спектакль. У меня есть сведения из надежных источников, что большевистское правительство в ближайшее время покидает город и переезжает в Москву.

– В таком случае вопрос о нашем переезде туда очевиден, – предположил глава военной миссии.

– Отнюдь, – усомнился Френсис, – это будет означать, что фактически мы послушно следуем за большевиками. Такое мнение будет составлено незамедлительно, и оно сильно повредит имиджу Соединенных Штатов. Разумеется, я этого не допущу.

– Что же тогда делать?

– Оставаться в России, но дистанцироваться от большевиков. Проводить работу по консолидации патриотических сил, обезопасить себя от последствий немецкого наступления, в конце концов.

– И как?

– Полковник Роббинс! – посол нашел глазами начальника американского Красного Креста, – я просил Вас принести мне подробную карту России.

– Да, господин посол, то, о чем вы говорите, уже давно в моем портфеле.

Полковник развернул на столе карту европейской части бывшей Российской империи. Собравшиеся заинтересованно склонились над ней, словно школьники на уроке географии. Некогда великая страна была теперь располосована на зоны влияния. Финляндия получила независимость, огромные территории от Польши до Эстляндии и часть Малороссии находились под властью немцев, на Дону власть была в руках казачьих атаманов, в Закавказье – местных националистов. Только центр России примерно в границах государства времен Ивана Грозного оставался под большевистским знаменем. Но и эта территория в любой момент могла сменить хозяина.

– Вот, посмотрите, – бегло посмотрев на карту, воскликнул Френсис, – прекрасное место дислокации для посольства – он ткнул карандашом куда-то к востоку от Петрограда и к северу от Москвы.

– Вологда? – прочитал название на карте Роббинс, – а что Вы знаете об этом городе.

– Нечего ровным счетом, – заявил Френсис, – только то, что он находится, судя по карте, на пересечении четырех железнодорожных веток.

Кроме московского и петроградского направлений из Вологды по железной дороге можно уехать на север в Архангельск или на восток в Вятку и далее в Сибирь вплоть до Владивостока и оттуда через Японию прямая дорога, чтобы вернуться в Америку.

Кроме того, на крайний случай есть еще водный путь на север.

– Извините, конечно, господин посол, – возразил Роббинс, – но мне кажется, Вы кое-что не учитываете.

– И что же?

– Ну например то, что в этой Вологде также есть большевистская организация, что там вокруг города лагеря немецких военнопленных, которые после революции не охраняются, пленные предоставлены сами себе и представляют серьезную опасность.

– После Петрограда это меня не пугает, – невозмутимо отреагировал Френсис, – итак господа, вопрос о нашем переезде решен, мы едем в Вологду. В ближайшее время я, как дуайен дипкорпуса, информирую об этом коллег по Антанте и нейтралов. Думаю, что мое предложение будет иметь поддержку.

Участники совещания покинули кабинет посла. Через полчаса в посольстве только и говорили о решении Френсиса остаться в России и переехать в Вологду. Те, кто мечтал поскорее покинуть Россию, были в ярости. Оставаться здесь при условии фактического отсутствия дипломатического иммунитета и полной беззащитности перед немцами они считали верхом безрассудства. В тот день Френсис мог бы услышать о себе много нелестных слов. Но бывший губернатор Миссури, казалось, был уверен в себе. Бежать было не в его правилах. Только сейчас он вдруг почувствовал себя на своем месте, как бывало в молодости, когда занимался рискованным бизнесом. Сейчас на карту тоже было поставлено все: и репутация его как дуайена Дипломатического корпуса, и престиж страны, которую он представлял.

Но самое главное – за всю историю Северо-Американских Соединенных Штатов это был первый международный случай, когда Америка проявляла дипломатическую волю, а Франция и Великобритания должны согласиться с ней или отказаться. Теперь Френсис решал, что должен делать дипломатический корпус. Те, кто выступит против, поведут дело к расколу единой позиции стран «Согласия» и нарушат обещания, данные на прощальном вечере у посла Бьюкенена.

Во французском посольстве также не сидели сложа руки. Граф де Робиен провел первые дни немецкого наступления в различных поездках. Он разговаривал в Царском селе с Великим князем Павлом, гражданином Романовым, как его теперь называли большевики. Тот откровенно радовался наступлению немцев, чем привел французского дипломата в состояние недоумения.

Граф ездил на трамвае по городу, слушал в оба уха, старался собрать как можно больше информации. Недостатка в ней не было. Основная тема разговоров – сдача Петрограда немцам.

Особенно поразила атташе французского посольства позиция американцев по поводу отъезда из столицы. Они собирались в Вологду.

Граф бывал там летом прошлого года, когда провожал Альбера Тома, министра Франции, несостоявшегося посла, как говорили о нем в дипломатических кругах. Правда, дальше перрона на вокзале, где кортеж важной персоны ждал пересадки на поезд до Архангельска, он не ходил. Видел местных жительниц, которые торговали кружевами прямо на платформе, служащих станции. Ничего в Вологде летом прошлого года не напоминало о свершившейся революции. Интересно, как там сейчас?

Граф, еще несколько дней назад искренне полагавший, что надо уезжать из России, и чем быстрее, тем лучше, сейчас считал, что в новых условиях этого делать как раз не следует. Если французы покинут страну, американцы перехватят инициативу во взаимоотношении с Советами. У них для этого есть полковник Роббинс и огромные ресурсы американского Красного Креста.

У Франции тоже есть люди, с которыми большевики охотно разговаривают, их гораздо больше, чем у американцев и англичан вместе взятых. Капитан Жак Садуль из военной миссии пользуется уважением Троцкого. Старший лейтенант Паскаль со своим христианским мировоззрением очень полезен в деле установления контактов с либеральной частью общества. Кроме того, его тоже принимают в