Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин

— Давно он уехал? — поинтересовался я.

— Да недели две уже, — ответил Шимун.

То есть сразу после моего отплытия отсюда. Недаром дул противный ветер, намекал, что надо бы постоять у причала. Мы договорились, что дверь в дом будет открыта ночью за один серебряный денье. Это не так опасно, как казалось, так что стоит дешевле дирхема.

— Расскажи другим слугам, что в порту появилось мое странное судно, чтобы эта весть дошла до хозяйки, — попросил я.

— Сделаю, — пообещал он и умотал на место службы.

Маршрут от шхуны до спальни Арлеты де Бодемон нахожен. Я знал, где меня могут облаять, где есть шанс наткнуться на ночной дозор, где встретиться с припозднившимися гуляками. Через забор перелезаю без помощи сюко и хожу только с ножом в кожаном чехле, заткнутом за черный кушак. Беру его на всякий случай. Вдруг на грабителей нарвусь⁈ Или они на меня?

Дверь в дом была не заперта. Я в темноте поднялся на второй этаж. Тихо проскользнув в спальню любовницы, замер у двери. Обстановка была иной — отсутствовал храп. Решил, что дуэнья еще не спит, что придется подождать.

Темно-красные шторы раздвинулись, между ними появилась белокурая голова Арлеты, которая позвала шепотом:

— Иди ко мне.

На кровати она была одна.

— А где старушка? — спросил я.

Вместо киношного ответа «Я за нее», моя любовница:

— Она не старушка, — и сообщила: — Я с ней договорилась. Спит в соседней комнате.

Не стал выяснять, во что ей это обошлось, быстро разделся и лег на кожаные подушку и матрац, набитые перьями, обнял и поцеловал Арлету.

— Я так соскучилась по тебе! — горячо прошептала она.

— Нет, я больше! — признался в ответ и перешел к делу.

Любовница раскрепостилась, научилась наслаждаться, не стесняясь своего тела, эмоций, реакций. Во время предыдущих свиданий я сумел вбить в ее красивую головку постулат «Что естественно, то не безобразно». Теперь в восхитительные моменты она грызла свою руку, а не мою, так что я теперь не отвлекался. Мы оба прекрасно понимали, что совместного будущего у нас нет, поэтому пользовались моментом бездумно и отчаянно. Именно в таком состоянии получаешь наибольшее удовольствие. Главной опасностью было не заснуть обоим. Я обязан был покинуть дом до утренних сумерек, когда начнет просыпаться прислуга, хотя уверен, что многие, если не все, знают о том, что хозяйку навещает любовник, но пока не суют нос не в свое дело. К тому же, как заверил Шимун, она стала лучше относиться к ним. И от любви бывает польза.

Глава 26

Теперь алгоритм работы шхуны изменился. Мы подолгу стояли в Акре и мало в Венеции. Фрахтователи это просекли и, видимо, по своим каналам узнали о причине задержек. Акра — маленькая деревня. Никто меня не подгонял, только ухмылялись понимающе: «Молодо — зелено». В моем возрасте, как они считают, позволено не понимать, что самое важное — деньги, а все остальное можно купить.

Счастье кончилось в конце сентября, когда Гуго де Бодемон вернулся из похода. Пришли мы в Акру, ошвартовались к причалу. Солнце садилось, и я мысленно уже был в спальне своей любовницы, когда увидел торопливо шагавшего к судну слугу Шимуна. Вид у него был расстроенный. Я сделал вывод, что сэкономлю денье и изрядное количество сперматозоидов. Насколько помню, их в одном миллилитре около двадцати миллионов. Это один из немногих случаев, когда природа не крохоборничает.

— Хозяин вернулся третьего дня, — печальным голосом проинформировал Шимун. — Кто-то сообщил ему о тебе и хозяйке. Они сильно поругались. Она второй день не выходит из своей комнаты.

Не убил — уже хорошо. Правда, безнаказанно сделать это он мог, лишь застав нас в постели. Или устроить нам «бег»: заставить пробежать днем голыми через город, от ворот до ворот, причем женщина двигалась первой, держа в руке веревку, пропущенную между ног, чтобы и ей натерла, и привязанную к члену и яйцам мужчины. Если муж не предпринимал никаких мер, застукав жену с любовником, то его самого могли прокатить по городу на осле, посадив задом наперед, сделать посмешищем. Мы с Арлетой не попались на горячем, а показания слуг не в счет. У них слишком много поводов насолить хозяевам. Пока что Гуго де Бодемон мог лишь поколотить жену, но и это осуждалось церковью, могли наложить епитимью.

В этом плане в более продвинутой Восточной Римской империи, она же Греческая, любовника ждала кастрация, а женщину — отрезание носа, чтобы больше никого не смогла прельстить. У мусульман сложнее. Для обвинения в прелюбодеянии нужны показания четырех свидетелей, причем не абы кого, а благочестивых людей. Тогда обоих виновных забьют камнями. Если свидетели не найдутся или не подтвердят, обвинивший сам получит восемьдесят ударов плетью, что, по сути, является смертным приговором или инвалидностью. Я прямо так и вижу четырех приличных людей, которые сутки напролет шляются по чужим домам, проверяя, не прелюбодействует ли кто-нибудь. При этом обвинить можно только мухсанов — добродетельных, целомудренных, состоящих в браке или вдовцов, разведенных. Остальных негодяев осчастливливают сотней ударов плетью и изгнанием на год, а рабов и вовсе половиной этой порции — хоть какой-то плюс от социального неравноправия.

Помочь Арлете я ничем не мог. Более того, любые мои действия были бы подтверждением обвинений в ее адрес. Так что я даже рядом с ее домом и церковью святого Иоанна не появлялся, чтобы случайно не встретиться.

На этот раз причин задерживаться в Акре не было. Мы сдали привезенный груз, начали принимать заготовленный для Венеции. Во второй половине дня я пошел к оптовому торговцу специями и благовониями, чтобы купить столько, сколько влезет в мою каюту. Оставлю лишь немного свободного места у двери на случай шторма. Весь рейс буду жить на полуюте. Погода теплая, потерплю. Зато на перепродаже заработаю даже больше, чем за перевозку чужих грузов. Еще три-четыре ходки — и смогу набить трюма своим дорогим грузом и послать венецианцев, пусть и не к черту, но дальше будем действовать, так сказать, в одной весовой категории.

Никаких подлян от деловой прогулки я не ожидал, поэтому одет был в шелковую голубую тунику-камизу и черные льняные штаны. На голове соломенная шляпа со сравнительно широкими полями — внебрачная дочь сомбреро.