Убей крестоносца - Александр Васильевич Чернобровкин

— Предупредите, чтобы и на него ужин и воду принесли.

Конвой ушел. Надзиратель опять сел на топчан, продолжил плетение коврика. Его руки с толстыми короткими пальцами двигались быстро, ловко. Казалось, что принадлежат другому человеку. Не знаю, зачем он делает эти коврики. Наверняка в день по одному. Не думаю, что тамплиерам во всем Иерусалимском королевстве нужно столько, и сомневаюсь, что продают излишки. Мне стало интересно, за что он отбывает наказание в темнице, пусть и не в камере? Несмотря на то, что считается свободным, сидит здесь сутками, никогда, наверное, не поднимаясь наверх. Наверное, натворил столько, что лучше не показываться на люди.

Я прошел к соломе, расстелил ее равномерно у дальней стены по длине своего тела. Получилось даже мягче, чем лежать на попоне на палубе полуюта. Да и прохладнее здесь, и комаров нет. Это, конечно, не номер в пятизвездном отеле, но ночевал в местах и похуже. Я знал, что из этой эпохи выберусь живым и здоровым, так что не переживал особо. Пока есть возможность, отосплюсь.

Разбудили меня, когда принесли ужин. Пришли два вооруженных сержанта и три прислужника с котлом, корзинами и кувшинами. Первым обслужили надсмотрщика. Навалили ему, как позже понял, три порции.

Вторым был я. Надсмотрщик открыл дверь, и прислужник выдал мне щербатую глиняную миску с бобами и двумя кусочками жареной рыбы, толстый ломоть ячменного хлеба и глиняный кувшин емкостью литра три с водой, которая и для питья, и для умывания, и для мытья посуды, если слишком чистоплотный. Есть пришлось руками. Я отламывал хлеб, начав с корочек. и зачерпывал им бобы и кусочки рыбы, мясо которой снял с костей и накрошил в миску. Еще утром я бы не стал есть такое, а сейчас проглотил мигом. Мое молодое тело требовало много калорий.

Последними обслужили бедолаг в общей камере, где, судя по количеству выданных порций, находилось четверо заключенных. Кто они такие и за что наказаны, узнать не удалось. Когда я спросил у прислужника, что за рыба в моей миске, надзиратель посоветовал заткнуть пасть, пока он не сделал это сам, заодно выбив мне зубы. Больше я ничего ни у кого не спрашивал и разговоров в соседней камере не слышал. Там, наверное, все уже беззубые.

Поев, я сполоснул миску, вылив помои в глиняный кувшин с широким горлом, который служит ночной посудиной. Делать было нечего, поэтому опять завалился на свое ложе. Если меня захотят убить, то сделают это или сейчас, перед комплеторием — службой, завершающей день, или перед утреней на рассвете, чтобы потом сразу замолить грехи. Здесь не принято творить темные дела в середине ночи между этими двумя службами: время поганое, не для праведных людей.

Надсмотрщик принялся за трапезу только после того, как ушли доставщики пищи. Ел жадно, громко чавкая и время от времени отрыгивая. Сейчас почти все так едят, включая рыцарей, особенно из северных регионов. Могут и пёрнуть, нимало не смутившись. Южноевропейцы в этом плане остаются ближе к римлянам, ведут себя приличнее. Насытившись, надсмотрщик что-то пробормотал, может быть, молитву, после чего завалился спать, почти сразу захрапев. Выдавал такие рулады, что даже я удивился, чего только не наслушавшийся за время скитаний по эпохам. Через промежутки времени разной продолжительности он делал паузу. В первый раз я подумал, что надсмотрщик проснулся. Нет, вскоре продолжил терроризировать мои уши.

Подождав немного и запомнив примерный ритм храпа, я достал из швов штанов две бронзовые спицы, изготовленные еще в бытность римлянином, когда появились первые замки́. Меня не обыскали перед тем, как закрыли в камере. Было видно, что оружия с собой не имею, а все остальное не считается запрещенным. Согнув конец одной спицы под прямым углом, а вторую крючком, я подошел к двери. Дотянуться до замка было нетрудно. Я повернул его нижней частью вверх под углом, оперев на стену дверного проема. После чего двумя спицами сдвинул обе сувальды, открыв замок, который при этом тихо щелкнул. В этот момент надсмотрщик перестал храпеть. Я присел за дверью затаился. Пауза тянулась долго. Я даже подумал, что надсмотрщик, бесшумно встав и подойдя к двери, теперь насмешливо смотрит на меня сверху вниз. Храп возобновился — и я облегченно выдохнул. Прождав пару периодов, после очередной паузы вынул замок из дужек. Еще одна пауза — вышел из камеры, затворив за собой дверь. После третьей паузы вернул замок на место и закрыл по-быстрому. После чего бесшумно проскользнул мимо спящего на спине надсмотрщика. Левая его рука лежала на расплывшемся животе, а правая свисала почти до пола.

По лестнице поднимался медленно, осторожно переставляя ноги. В тамбуре возле входной двери в башню было темно и пусто. Она была закрыта на два толстых деревянных засова. Двигались тяжело и шумно. Решил проверить второй вариант. Если не получится, вернусь сюда.

Я вошел в зал на первом этаже и напоролся на угол столешницы. Предполагал, что столы стоят дальше. Касаясь пальцами левой руки шершавой стены, направился к окнам с разноцветными стеклами. Этажом выше были похожие и, вроде бы, нижняя часть открывалась по принципу гильотины — поднимаясь вверх. Здесь оказалось так же. Только приподнял на ближнем, как внутрь ворвался свежий морской воздух, пахнущий йодом. С обеих сторон были широкие подоконники. Я лег на них грудью, протиснулся до края дальнего, попробовал руками стену с внешней стороны. Она была сложена из плохо обработанных камней и на сухую, с большими щелями. Вернувшись внутрь башни, вылез еще раз, но теперь на животе ногами вперед. Осторожно опустив нижнюю часть окна. Нащупал опору сперва одной ногой, потом другой и замер, прислушавшись. Внизу безмятежно плескалось море. Людей не слышно. Луна не видна, отдыхает.

Спускался медленно, тщательно подбирая точки опоры. По моим прикидкам одолеть надо было метров восемь. Оказалось или показалось, что больше. Внизу вдоль стены башни местами шла узкая полоса крутого берега. По ней и пошел неторопливо в сторону порта. Из-под ног катились мелкие камушки, с бульканьем ныряющие в море. Там, где суша обрывалась, шел по мелководью или плыл, если было глубоко или дно слишком неровное. Услышав звуки в башнях или на сторожевом ходу, замирал, пережидая. Миновав юго-восточную, крайнюю башню замка тамплиеров, немного расслабился. Можно считать, что побег удался. Даже если стража на городских стенах заметит меня, стрелять из арбалетов уж точно не будет сразу. Спросят, кто я есть такой и какого черта тут делаю. У меня имеются несколько вариантов ответов в зависимости