Война, которая спасла мне жизнь - Кимберли Брубэйкер Брэдли

Глава 34

Я стала ждать ответа.

Почтальон опускал письма в специальную щёлку на двери дважды в день. Дважды в день я ходила проверять. Сьюзан сказала, что только до Лондона моё письмо доберётся не раньше, чем за пару суток, а затем ещё пара суток уйдёт на то, чтобы нам доставили ответ, однако вот уже прошло десять дней, а мне ничего не приходило.

– Да они, небось, вообще письма в Лондон не возят, – сказал Джейми. – Из-за войны.

По лицу Сьюзан было понятно, что она так не считает.

На двенадцатый день к моим ногам упал знакомый конверт. Мой конверт. На нём стояло: «Для возврата отправителю. Получатель по данному адресу не проживает».

– Она переехала, – пояснила мне Сьюзан, повертев в руках нераспечатанный конверт. – Живёт теперь в другом месте.

Потом она добавила, что, возможно, мама сменила работу и нашла жильё поближе к ней. Или, например, государство могло конфисковать нашу квартиру. И вообще, сказала Сьюзан, у мамы могла быть сотня причин для переезда, никак не связанных с нами, но она, Сьюзан, наведёт справки через Добровольческую службу. Кто-то же в Лондоне обязан знать, куда съехала наша мама.

– А с нами что? – спросил ошарашенно Джейми.

– Вы пока останетесь со мной, – сказала Сьюзан, – тут всё как было. Где вы находитесь, ваша мама знает. И что здесь вам ничто не угрожает, она тоже знает.

– А когда война кончится? – не унимался Джейми.

Сьюзан вдохнула поглубже:

– Когда кончится, она сама приедет и вас заберёт.

– А если не заберёт?

– Не волнуйся, – ответила ему Сьюзан. – Я найду кого-то, кто о вас позаботится.

– Я сама о нём позабочусь, – вспылила я ни с того ни с сего. – О нём и раньше я заботилась, а не мама. – А мама – ненавижу, ненавижу… ой. Даже в мыслях я не могла признаться себе, что ненавижу маму. Даже сейчас. Может, если мне исправят ногу – кто знает, может, она по-другому заговорит. Может, полюбит меня. Вдруг?

– И ты замечательно заботилась о Джейми, – сказала мне Сьюзан. – Но это слишком тяжёлая задача, и она не должна была ложиться на твои плечи. А сейчас ты можешь наконец-то расслабиться. О вас обоих забочусь теперь я, и тебе больше не надо жить в постоянной борьбе.

Но позаботиться обо мне Сьюзан не способна. Заявляла, что исправит мне ногу, но в итоге сделать этого не может. Так что всё это просто враньё. А исправить ногу уже так хотелось… Я устала от боли. Я хотела быть нормальным человеком. Гулять без костылей, ходить в школу, носить ботинки на обеих ногах. Ни часу своей жизни я не хотела сидеть взаперти.

Уж на что я терпеть не могла распускать нюни, но тут сдержаться не было никаких сил. Я села на диван и разрыдалась. Сьюзан прижала меня к себе.

– Знаю, – протянула она. – Мне очень жаль, что так. Прости. – Она погладила меня по волосам. – Если бы это была срочная операция, например, если бы ты сломала ногу или если бы твоя жизнь находилась в опасности, тогда моего разрешения было бы достаточно. Но эта операция куда более сложная, и она плановая, то есть без неё можно обойтись. На неё одного моего согласия не хватит. Я узнавала в Добровольческой службе и у юриста консультировалась – без дозволения твоей мамы мы не имеем права её провести. Мне очень жаль. Но мы будем дальше искать вашу маму. Мы её найдём.

– Я не хочу обходиться, – взвыла я. – Я хочу жить полной жизнью!

– Понимаю. Значит, – сказала Сьюзан, – надо прийти к этому без всяких операций. Это будет непросто. Но иначе никак.

Зима разыгралась не на шутку. По полям замела позёмка, и из-за снега Коржику было уже не забраться на наш холм. Даже по дороге к Фреду успевала пробрать такая жуткая холодрыга, что мне и думать об этих поездках не хотелось. Но ездила я теперь каждый день, к обеденной кормёжке, потому что зимние работы одному Фреду были не по плечу. Мою езду на таком морозе он, конечно, уже не смотрел. Я заводила Коржика в стойло, как можно быстрее бралась за работу и, покончив с ней, сразу уезжала. Вода в лоханях замерзала. Лошади поглощали горы сена.

– Кажется, тебе это становится не по силам, – сказала мне как-то Сьюзан, когда я приехала домой с отмороженными пальцами, дрожа так, что зуб на зуб не попадал. – Если Фред не справляется, то война не война, а леди Тортон придётся кого-то нанять ему в подмогу.

– Мне по силам, – упорствовала я. – Честно.

Сьюзан настаивала на том, чтобы в следующем году я пошла в местную школу. Она стала брать в городской библиотеке всякие разные книжки и заставляла меня их читать. Если я не могла прочитать слово, то обязана была спросить её, что оно значит. Но чем больше я читала, тем меньше приходилось спрашивать. Потом она стала ещё заниматься со мной математикой и историей.

Дни проходили так: Сьюзан поднимала нас затемно, пока дом стоял ещё студёный. Мы наскоро умывались и одевались. Внизу Джейми разводил огонь, пока Сьюзан хлопотала у плиты. Я шла на двор дать Коржику сена. После завтрака Джейми самостоятельно мыл посуду, а мы со Сьюзан снимали с окон маскировку. Потом мы делали что-то по дому, занимались чтением, шили. Джейми играл с Боврилом на коврике у камина. Потом обед, за ним у Джейми – школа, у Сьюзан – магазины, у меня – Фред. Потом снова домашние хлопоты, а там и ужин. После ужина Сьюзан читала нам вслух, пока массировала мою больную ногу, а потом мы отправлялись спать, зарываясь в кучи одеял, которые Сьюзан навалила нам на кровать.

Когда Сьюзан впервые увидела у меня на больной ноге ознобыши, она пришла в ужас. А я только плечами пожала. Объяснила, что это всегда так зимой, но Сьюзан покачала головой и рассказала Фреду. Тот нашёл кусок крепкой кожи для починки сбруи, и вдвоём они смастерили мне нечто вроде сапога. Его не надо было натягивать – я просто вставляла в него ногу, а потом застёгивала сбоку. Сидел он свободно, так что можно было поднадеть чулки потеплее, к тому же Фред до того смазал кожу, что сапог не намокал даже под снегопадом. Благодаря этому дальше ознобыши не разрастались; однако они и не исчезли, и это не давало Сьюзан покоя.

– Не знаю, откуда они, – говорила я. – Но это ничего.

– Да они же, наверное, болят, –