Словенская Русь - Николай Васильевич Соколов

в Велиград. Вначале он ехал берегом реки Пены землями черезпенян, а затем уже собственно ободритов. Королевская резиденция находилась на берегу древнего канала, когда-то соединявшего селение Весьмор[109] с озером Зверин.

Из-за частых нападений на приморские поселения ободриты предпочитали строить городища на каком-то расстоянии от морского берега. Бывали и исключения, как располагавшийся рядом с Весьмором когда-то городок Рёрика[110], который получил ту землю, женившись на дочери короля ободритов Ариберта[111].

Ариберт рассчитывал, что выстроенный его зятем гард поможет обезопасить побережье от морских разбойников. Но, находясь рядом с торговым путем, соединяющим море с рекой Лабой, городок быстро разросся и стал соперничать с Шлееторком[112], где тоже начинался волок в Северное море. И когда разразилась война с ободритами, король данов Готфрид разорил Рерик, выселив его жителей в Шлееторк.

Король ободритов встретил Велемудра приветливо и радушно, пригласив отобедать. Глава купеческого товарищества попытался отказаться, но ничего не получилось. Не в обычае славян было отпускать гостя без угощения.

– Хотя бы вина выпьешь, – настоял Мстивой. – Ну а я перекушу, а то с этим строительством и поесть нет времени.

– А мне показалось, что все уже достроено.

– Да какое там. Недоделок полно, вот и приходится крутиться. Ну, рассказывай, что тебя привело? Ведь просто так ты бы ко мне не приехал.

– Коревник[113] твоего сына Пяст в последнее время начал чинить препятствия нашим солеварам при заготовке дров.

За помощь в недавней войне с глопянским князем Попелем тогда еще великому князю русов и вендов пришлось на десять лет отдать все куявские солеварни купеческому товариществу. А выпаривание соли требовало большого количества дров, но соседние леса купцам не передавались, этим и воспользовался коревник, требуя денег за вырубку деревьев.

– Хорошо, я переговорю с сыном. Но после его женитьбы на дочери Пяста с Арибертом стало трудно договариваться.

Королю сразу вспомнилась недавняя просьба к сыну о наборе конных воинов среди глопян, за что тот потребовал с отца двести гривен. И только после того, как Мстивой его пристыдил, он отказался от просимых денег. Поэтому король и предупредил Велемудра, что положительного результата не гарантирует.

– Проще будет договориться с коревником об уплате какой-то небольшой суммы.

– Пяст требует за каждый воз дров полкуны, – сообщил Велемудр возмущенно. – Но тогда цена соли увеличится вдвое, и нам ее будет не продать. К тому же, когда мы заключали договор, плата за дрова не предусматривалась.

Он не стал продолжать и пугать собеседника неустойкой, король и без угроз все прекрасно понял, пообещав урезонить коревника сына. Вражда с купцами, контролирующими почти всю торговлю с соседними странами, не входила в его планы.

Мстивой знал, что у купеческого товарищества достаточно возможностей, чтобы заставить его выплатить неустойку. Особенно сейчас, когда, разобравшись с сыном Карламаном и моравами, король восточных франков Людовик мог в любой момент выступить в поход против ободритов.

– Надеюсь, я могу рассчитывать на твою поддержку, если франки соберутся напасть, – поинтересовался король, обсуждая с Велемудром положение на южных границах. – Мне может срочно понадобиться две-три тысячи гривен.

– Разумеется, мы поможем. Кстати, о деньгах. Куявский князь через Креслава просил, чтобы в следующем году ты не брал с него дани. Аскольд привел в Куявию больше варягов, чем рассчитывал Дир, и тот опасается, что не сможет с ними рассчитаться.

– Хорошо, пусть не платит, – согласился Мстивой, тридцать гривен для его казны были незначительными деньгами. – А чем завершились переговоры Креслава с ромеями?

– Его даже не пропустили в Константинополь. Но они с Аскольдом придумали, как заставить чванливых ромеев возобновить с нами торговлю.

И он подробно рассказал королю о плане Креслава и варяжского воеводы, попросив разрешение на крещение Аскольда и куявского князя. Принятие веры соседей франков не понравилось Мстивою, но Куявия находилась далеко и не имела даже общей границы с христианами.

– Ты же знаешь, вера подвластных народов меня не касается, – заявил король, рассудив, что крещение даже всех куявов угрозы для него не представляет. – Пусть крестятся, если это поможет возобновить торговлю с Константинополем.

Торговля с ромеями приносила его казне существенный доход, а когда пришлось торговать с ними через Херсон, он ощутимо сократился. А если к этому добавить прекратившуюся торговлю с Хазарией, то получалось, что казна Мстивоя недополучала очень значительные суммы.

– Ты у меня погостишь? – поинтересовался король у Велемудра.

– Если не прогонишь, – пошутил тот. – Я просил сюда подъехать твоего брата Вислава. Некоторые вопросы нам лучше обсудить втроем.

Глава пятая

Сразу после окончания на Днепре ледохода Аскольд отправился из Заруба в Самвит, где Дедила уже достраивал его новый терем, обещая закончить до лета. Теперь варяжскому воеводе ничего не мешало жениться на Олеле. Через месяц после свадьбы он вернулся в Заруб, чтобы как можно скорее отплыть в Херсон.

К восьми куявским и варяжским судам присоединились три ладьи словенских сударов, загруженные мехами, что удалось вывезти в прошлом году с родины. А плывущие на судах почти полторы сотни воинов-гребцов служили надежной защитой от разбойников.

Однако без трудностей не обошлось. Первая поджидала караван на днепровских порогах, где не оказалось угров, за плату помогавших перетаскивать ладьи лошадьми. Со второй встретились на море, которое часто штормило, из-за чего приходилось подолгу пережидать на берегу непогоду. Да и в Херсоне русов ждало разочарование: судов из Константинополя там было еще мало и перекупщики сильно занижали цены.

Но Аскольда такое положение дел вполне устраивало. Осмотревшись и немного познакомившись с городом, он приступил к поискам пентеконтарха[114] Луки, которого до крещения звали Хауком. Его дом варяжскому воеводе показали сразу, но застать пятидесятника получилось только на третий день.

– Твой приятель Брун сказал, что можно обратиться к тебе за помощью, – произнес по-гаутски Аскольд.

– Если по поводу службы, то приходи в преторий[115], – заявил куда-то торопившийся хозяин. – Скажешь, что к пентеконтарху Луке, и тебя пропустят.

– Служба мне не нужна, я хотел посоветоваться с тобой совсем по-другому делу. Если у тебя сейчас нет времени, просто скажи, когда мы сможем поговорить.

– Хорошо, приходи после захода солнца, – предложил явно заинтригованный Лука. – Тогда нам никто не помешает.

Торопился пятидесятник по срочному вызову стратега Херсона Никифора, который не любил ждать. Желание стратега херсонской фемы[116] его видеть не предвещало ничего хорошего. Однако оказалось, что Луку наоборот ждало повышение до сотника, или по-ромейски кентарха, правда, служить ему теперь предстояло в Сугдее[117].

Потому, встретившись вечером с земляком, он рассеянно выслушал его рассказ о запрете русам торговать в Константинополе и не