Братья вольности - Георгий Анатольевич Никулин

— Ты еще здесь! — воскликнул Поздеев и так тряхнул за воротник, что чертежник лязгнул зубами.

— Кто писал?

— Петька, его ученики и Ромашов.

— А ты будто совсем непричастный?

— Истинный бог! Мы как узнали, тогда же хотели сообщить вашей милости, но доказательств на руках никаких… Для того чтобы больше разведать о баловстве, мы решительно не отказывались вступить в общество и в иное время подписать ихний устав. Намерения на самом деле, конечно, не было у нас…

— А они так и не раскусили вас? — спросил Поздеев, недоверчиво косясь на Клопова. — Не поняли, что вы за гуси?

«Гуси! Гуси! Он про меня?!» — пронеслось в голове Алексиса: слышно-то Поздеева было на весь дом.

— Нет-нет, — горячо запротестовал чертежник, — они нам угрожали, силой хотели принудить к подписи, но мы не сдались.

Поздеев и чертежника выгнал на кухню.

— А ты что скажешь, Силыч? — спросил Поздеев, оставшись с Клоповым наедине.

— Голова кругом, Иван Козьмич.

— Так уж и кругом? — недоверчиво произнес Поздеев, подозревая Клопова в затаенной хитрости. — Ты давно узнал-то?

— Вот только-только, — уверил Клопов, перекрестясь. — Как вы сочтете, я послал за Васькой Наугольным, чтобы к вам в дом пришел, может быть, понадобится взять крамольников.

Василий поспешно прибежал. Он сначала оробел перед взбешенным управляющим и не мог улучить момент, чтобы хоть что-то сказать в свое оправдание.

— Иван Козьмич, вели по делу слово молвить, — вставил наконец Василий. — Я ранее спрашивал учителишку, но никакой определенности, потому не беспокоил вас. Сейчас Лексей Силыч голову потеряли, коли арестовывать и обыскивать думают. По клочкам без подписей и выявления числа нам представят одно баловство, и зло останется прикрытым. Надо дело разведать тихо, так, чтобы ни одна душа, и кто из заводских заигрался — пусть не чуют беды… Мы про всех узнаем. Сколько их — всех выявим…

Поздеев немного поутих: «А ведь верно говорит собачий сын! А этот Клоп-то что? Не сообразил? Нет! Хочет меня на смех выставить, или что худшее у него на уме?»

Утишив одышку, он размышлял, придумывая, что предпринять дальше. Потом велел Ваське глаз не спускать с Ширкалиных.

— Да чтобы язык за зубами! — уточнил свои распоряжения Поздеев. — Пусть устав достанут как хотят, а брату твоему Федьке им помогать во всем, иначе ты ответишь.

— Пошлю учителишку в Полазню. За воскресенье сумеет воротиться. Никто не заметит его отлучку, — предложил Василий, но Поздеев рассудил иначе.

— А если не управится, тогда как? Пусть едет будто в Пермь, посмотреть, как ладно учат в ланкастерской школе[366]. Учителю это перенять полезно, — распорядился Поздеев. — Пошел и уводи этих.

Вновь оставшись наедине с Клоповым, Поздеев угрюмо взглянул на него. Подозрения не утихли: «Тут лисовин что-то замышляет. Поди, в сговоре с Ширкалиными, ведь родня они ему».

— Ты меня подводишь? — начал Поздеев довольно спокойно, но не выдержал тона и заорал в лицо Клопову: — Знаю, метишь на мое место, но повремени! Умру, все твое будет.

— Мыслей и желаний к тому не имели, — ответил Клопов. — А только растерянность действительная: как степень делу определить?

— Ладно, пой! Сами доносы писали, и тебе не впервой. Послал?

— Не писывал я, а если бы пришлось писать в случае определенности и вашего отсутствия, то доклад с обстоятельствами дела не донос. А вымыслы с исчислением мнимых убытков, для примеру поминая, мы не писали. Напрасно возводите на себя, — ласково осклабился Клопов.

Поздеев пожалел, что слишком открывается перед этим лисовином.

— Как дело расцениваешь? — спросил он.

— По всей видимости, пустая затея вольнодумства. Участников мы полностью не знаем. Но баловство исходит из школы. Малолеткам такое не умыслить, а нынче окончили старший класс пятнадцать человек. Кто с бунтовщиками — неизвестно.

— Вот твои крючкотворы и настрочили, — вновь напал Поздеев.

— Думается, кои к судебным делам определены, в сем неповинны: им благоразумие и знание законов не позволит.

На рычание и отрывистые фразы Поздеева Клопов стал отвечать многословно. Он елейно улыбался, «с наклонением головы» потирал руки и теперь старался представить дело несерьезным. Поздеев в конце концов немного успокоился и рассудил, что если Клопов доносом опередил, то надобно донос обезвредить, и для того побывать в Перми.

— Ты, Алексей Силыч, как хошь, а заговорщиков добывай сам. У меня делов помимо много. Но смотри, если спугнешь птичек и не раскроешь, тебе отвечать.

Ранним утром подали лошадей, и Поздеев уехал.

Перед отъездом Поздеева Васька улучил момент и нашептал ему. Раньше не осмелился бы, а в таком положении Поздеев стерпит, почтет за старание «отслужить». Васька дал коварный совет Поздееву: сверхтайным способом предупредить Настю, чтобы в стороне была и оставалась ни во что не замешанной.

Сам Васька при этом думал: «Она Степке непременно скажет, какой бы строгий наказ ни был. А тогда, хоть и не окажется виноватым, он с испугу ударится в бега. А не побежит, так все равно ему уже не выйти в люди: веры никогда не будет. По гроб — писцом…»

VIII

Васька отправил Алексиса. Тот в Полазню поскакал быстро, «по-управительски»: окрыляло доверие Поздеева, потому держался независимо.

Федьку Алексис дома не застал, мать сказала — только что уехал в Хохловский завод. Алексис тотчас написал письмо:

Любезный брат, друг и все тут!

И я в Полазне, да еще где же? У тебя в доме: только должен жалеть, что милого моего Ф. сверх ожидания не застал дома. Думаю, хочешь знать причину моего приезда. Изволь: дедушке вздумалось отправить меня в Пермь еще посмотреть внимательно тамошние учебные заведения, и в особенности ланкастерскую школу, в которой он, как говорит, в бытность свою в Перми нашел много лучшего, больше порядка, больше с ним сопряжено пользы и т. п. А я этому-то и рад. Ты сам знаешь, что мне давно хочется повидаться с пермскими и полазнинскими, в том числе и с тобой, но ох жалею, и паки реку[367] жалею, что нет тебя здесь, мне бы не безнужно[368] видеться с тобой, побеседовать, посудить и проч. Ах, если бы ты мог приехать сюда, а я бы тебя подождал здесь и пожил до воскресенья, так дело-то бы и в шляпе; приезжай, пожалуйста, я слышал, что ты уехал отсюда только сегодня, так очень можешь обмануть того, кто спросит о твоем возвращении, что забыл что-нибудь.

Приезжай же, я решил остаться здесь, подождать тебя; да смотри оправдай мое ожидание. Приезжай непременно. Слышишь!

А. Ширкалин

4 декабря