Территория тюрьмы - Юрий Прокопьевич Алаев

поленьев, в мягкой древесине он вязнет, а в те поленья, которые и колуну не даются, надо сначала забивать клин… Нехитрые вроде наставления, а помогают, убедился Горка. Хотя без привычки все равно было тяжело.

Впрочем, колка далась Горке легче, чем пилка, он даже стал получать удовольствие, особенно когда удавалось развалить полено с одного удара. Однако удовольствие оказалось коротким: на третий день заготовки он неловко махнул топором и рассек колено. Удивительно, но боли он не почувствовал, просто сел на бревно и смотрел, как выступившую из разреза сахарно-белую кость заливает красным.

– Сильно ты приложился, – заметил Семен, разматывая бинт, – первая кровь, да?

Он сказал это как бы походя и в то же время со значением. Горка, преодолевая подступившую дурноту, поднял на него голову. «Первая кровь? – подумал, вспомнив походы с отцом на мясокомбинат. – да нет, не первая. Хотя если про свою, то да».

– Подташнивает? – продолжал расспрашивать Семен, бинтуя горкино колено. – А вот если бы ты там в кровь вляпался, то как?

– Там? – переспросил Горка. – Где?

– На подстанции, когда пошел со Славкиными пацанами.

Горка почувствовал, что у него кружится голова, во рту скопилась липкая слюна…

– Ты знаешь? – с трудом проговорил он сквозь этот ком.

– Как видишь, – усмехнулся Семен, – ну-ка пройдись, встряхнись. – И, посмотрев, как Горка осторожно ступает на больную ногу, заключил: – Не ходи с ними больше, я Славке наказал уже, – не твои дела, ты книжный мальчишка, вот в ту сторону и продолжай.

Горка только кивнул: спорить было не о чем.

Матери решили о происшествии не говорить. «Она у тебя чувствительная, мамка-то, – сказал Семен, повергнув Горку в изумление этим сообщением, – так что…» Горка согласился, хотя и побаивался: вдруг рана загноится или что; к счастью, все обошлось.

А Семен с тех пор зачастил к ним. То банку домашней тушенки из отцова погреба принесет, то возьмется полки в чулане менять («а то трухлявые уже»), а раз притащил новенькую, пахнущую олифой этажерку. «вот, – похвастался, – сам сделал, а то у вас какая-то живодрягущая». Отец, когда заставал племянника у себя, только поощрительно посмеивался, бывало, что и «на рюмочку» приглашал, а мать… Горке трудно было описать, как она к Семеновым визитам относилась: он вроде и раздражал ее своим всегдашним бодрячеством, своими к месту и не к месту прибаутками, а в то же время и как бы радовал; она оживлялась, становилась немножко нервной и торопливой. Не то чтобы спешила угодить, а так выглядело. Горку это неприятно удивляло.

Хотя, в общем, Семен ему тоже нравился. Тем, что относился к нему как старший брат, но не покровительственно, тем, что был одновременно и весел, и деловит, что много чего знал про ремесла и про морское дело (пять лет на Черноморском флоте отслужил – не шутка!). А уж когда Семен подарил ему тельняшку и стал показывать, как вязать морские узлы и как семафорить флагами, когда каждая комбинация означала определенную команду, – тут все сомнения отлетели прочь: классный у него брат! Жалко, что раньше почти не встречались.

Одно смущало: выяснилось, что такой хваткий, такой рукастый Семен работает… страховым агентом! Горка даже не понял сначала: что это, как?!

– Знаешь такую поговорку: волка ноги кормят? – спросил в ответ Семен. – Ну вот, я – волк, бегаю, высматриваю, у кого что за душой. Уговариваю избушку, там, застраховать, мотороллер или корову – у кого что есть. И детишек, чтобы в случае чего деньги были.

Он засмеялся, но как-то неприятно, зло даже, можно сказать.

Горка допытываться не стал, хотя так и не понял, особенно про детишек: медицина же бесплатная. Вот если бы у него колено не прошло, а родители его до этого застраховали – им что, денег бы дали каких-то? Но раз брат работал, значит было с кем.

Между тем собственноручная заготовка дров привела не только к тому, что в Горкиной жизни появился брат, – мать по-своему оценила то, что им пришлось самим пилить-колоть, и однажды вечером заявила мужу, что решила «выйти на работу». Отец от неожиданности поперхнулся, а прокашлявшись, спросил с сарказмом:

– «Выйти на работу» – это как, ты с нее вчера, что ли, ушла?

– Не заводи, Проша, я же понимаю, что к чему, – ответила мать. – Пришло время, будем считать каждый рубль, мой тоже пригодится. Да и Горка вырос, нанянькалась я с ним, теперь он сам. И я сама. И ты, – добавила вдруг резко.

– Ты заговариваешься, что ли? – разозлился отец. – Я что, в дом не несу?

– Несешь, Проша, несешь, – вздохнула мать, – только видно, что тяжела ноша стала, давай поделим.

Отец сидел какое-то время молча, только пыхтел, мать тоже молчала, двигая вилку туда-сюда по столу, Горка ковырялся в тарелке, украдкой поглядывая на родителей и не представляя, чем этот разговор, больше похожий на обвинения со стороны матери, закончится.

Наконец отец сказал, вздохнув:

– Тебя не переспоришь, давай смотреть варианты.

Мать тоже вздохнула, с облегчением, они выпроводили Горку из-за стола и принялись обсуждать. Вариантов, впрочем, оказалось немного, как Горка понял, подслушивая родителей из кухни: мать заговорила про «Заготзерно», потом про библиотеку, отец отрицательно мотал головой, а затем сообщил: выходи в швейный. Мать, на удивление, почти не колебалась, словно ждала такого предложения. И то сказать: стрекотала она на своем допотопном «Зингере» лихо – и платья шила, и рубашки, запросто! И другое сказать: выходило, что все равно отец оставался главным, она же под его началом должна была работать. Этот момент Горка отметил про себя особо.

Так и получилось, что 1 сентября их квартира обезлюдела, впервые на Горкиной памяти, – все разошлись на службу. При этом мать наотрез отказалась ехать на работу с отцом на его служебном «козлике», пошла пешком. А Горка поехал, как обычно.

По потребностям и способностям

Сюрпризы меж тем продолжались. В первый день занятий в класс явилась вместо привычной Людмилы Михайловны худая, в сравнении с ней как щепка, училка с глазами-бусинками и объявила, что теперь классной руководительницей будет она, Ильсияр Ахметовна. «мы с вами, ребята, – сказала она пронзительным голосом, – попали под эксперимент: наряду с историей у нас будет предмет „Основы политических знаний“, а мальчики будут на уроках труда приобщаться к станкам. – Она оглядела всех и, помедлив, добавила, уже тише: – Поздравляю!»

Речь новой классной произвела на Горку сильное впечатление, особенно вот это «попали под эксперимент», – как под машину. «Приобщаться к станкам» тоже ничего себе был оборотец, хотя этому сообщению Горка даже обрадовался: с год назад ему попалась книжка про