Вторая смерть Эди и Вайолет Бонд - Аманда Глейз

к воротам лечебницы, таща за собой Руби. Могла она потерять его позже, трясясь в запряженной осликом тележке? Или, может, он остался у Лилиан? Он мог выпасть из кармана, когда…

Эди застыла, едва взявшись за кружевную сорочку. Кремовая ткань стекла на пол, а перед глазами пронеслось яркое воспоминание вчерашнего вечера.

Вот Руби внезапно пришла в сознание. Навалилась на Эди посреди коридора в доме Лилиан. Вцепилась обеими руками в талию Эди, чтобы не упасть. Вот ее руки скользнули по правому бедру Эди. Всего на секунду, но…

В ее голове оформилась ужасная идея: а что, если… Хоть бы она ошиблась. Так не могло быть, но все же…

«Я туда не вернусь. Не заставляй меня».

Черные глаза, глядевшие на нее в лунном свете.

Не прошло и секунды, как неестественно застывшая было Эди развила бурную деятельность. Сорвала с себя халат и влезла в первую попавшуюся подходящую одежду. Волосы так и лежали на плечах, мокрые и распущенные, но ей было некогда о них думать.

Сердце заполошно забилось и не замедлялось, пока она бежала вниз по лестнице, через двойные двери и наружу, под свет позднего утра. Стук копыт возвестил о прибытии двухколесного экипажа. Не задумываясь о цене, Эди рванула на себя дверь, крикнула вознице адрес Лилиан и бросилась внутрь.

Лошадь пошла рысью, и кэб рванул вперед. Расстояние, которое они с Лоусом вчера прошли за двадцать минут, у экипажа заняло всего десять. Но, когда Эди расплатилась и взлетела по ступенькам на крыльцо Лилиан, из глубины дома раздался крик, от которого кровь стыла в жилах. Слишком поздно.

Эди схватилась за ручку и попыталась открыть дверь, но та была заперта.

– Лилиан!

Эди стукнула в дверь кулаком.

– Лилиан, впусти…

– Не-е-е-ет! – Это был голос Ады. Еле узнаваемый за раздирающими ее всхлипами.

– Дай сюда, Руби.

Лилиан. Она говорила спокойнее, чем Ада, но осязаемое напряжение в ее тоне выдавало испуг.

Нет, выдавало ужас.

Эди повернулась боком и навалилась на дверь плечом. Та не поддалась.

– Руби, прошу тебя, – вновь принялась увещевать Лилиан, перекрывая голосом всхлипы Ады. – Отдай мне нож. Ада… стой. Не подходи к ней. Мы с Руби разговариваем.

– Это не Руби! – выкрикнула Ада. – Лил, прошу тебя. Она не…

Но предостережение Ады оборвал низкий, гортанный звук. Вопль чистой неприкрытой агонии.

– Руби, стой! Ада, нужно ей помешать. Руби…

– Не подходи!

Голос, проревевший эти слова, одновременно принадлежал Руби – и вовсе не ей. Как будто она со своим обычно смешливым тоном была осквернена.

Подчинена.

Одержима.

Эди замахнулась и снова стукнула в дверь кулаком. Потом двумя руками схватилась за ручку и затрясла дверь так, что задребезжал косяк.

– Руби! – закричала она.

«Я туда не вернусь. Не заставляй меня».

В Завесе, когда дух Руби это сказал, Эди была совершенно уверена, что та говорит про лечебницу – что ей не хочется возвращаться в тот ужасный подвал.

Но Руби имела в виду совсем иное.

«Слишком сильно. Не могу…»

Горло Эди разорвало рыдание. Она снова позвала Руби. Костяшки обеих рук покраснели и кровоточили от ударов по дереву, но она не замечала – или ей было плевать.

Теперь ей стало предельно ясно, что случилось. У Руби были черные глаза вовсе не из-за препарата. Это значило, что ее захватила тень. Точно так же, как попыталась захватить Вайолет, когда та открыла Завесу на сцене.

Мать называла это бездумным голодом. Тень не найдет покоя, пока не воссоединится с духом, который бросил ее и сбежал в жизнь. Должно быть, Руби удержала Завесу открытой достаточно долго, чтобы тень смогла проскользнуть.

Но Руби боролась, не давала тени перехватить власть. Не зря в ее глазах тогда мелькнула ореховая радужка. А поняв, что не справится, Руби решила сбежать в смерть. В единственное место, куда тень за ней бы не пошла.

«Не заставляй меня».

«Слишком сильно».

«Не могу».

Но Эди отрезала ей путь к бегству. Ослабила ее, подавила волю. И вытолкнула обратно в живое тело – в бесконечную битву.

У Руби не было ни единого шанса.

Внезапно входная дверь дома Лилиан распахнулась, и Эди рухнула вперед. Сильные руки обхватили ее за плечи, не давая упасть, и Эди, подняв голову, увидела заплаканное лицо Ады. Через ее левую щеку тянулся тонкий алый порез.

– Руби, – хрипло выдавила Эди. – Она?..

Ада покачала головой и, продолжая обнимать ее за плечи, завела за угол, в гостиную.

Лилиан была там – сидела посреди плетеного ковра в пятнах крови. Ей на колени вуалью спадали кудрявые светлые волосы Руби, чья голова была запрокинута под неестественным углом.

У Эди подогнулись колени.

Ада попыталась удержать ее, но Эди вырвалась, упала-таки на пол и на четвереньках подползла к Лилиан, рыдавшей над обмякшим телом Руби.

Ей не требовалось подтверждения, что Руби мертва. Она чувствовала. Но все равно, протянув руку, отвела в сторону полотно светлых волос.

Из рваного разреза, идущего через все горло Руби, лилась ярко-алая кровь. Она скапливалась на юбке Лилиан и жуткими ручейками стекала по шее Руби, по груди, по рукам.

Эди бездумно перевела взгляд на безжизненную руку Руби. В ней, посреди ладони, лежал нож с костяной ручкой, принадлежавший матери. Стальное лезвие тонуло в крови Руби.

Несколько долгих секунд спустя – Эди так и не отвела взгляда от ножа – Лилиан заговорила хриплым, прерывистым голосом.

– Сегодня утром перестало действовать снотворное. Мы попытались… сдержать ее. Но мы не знали, что у нее нож. Сперва она бросилась на Аду. Потом на меня. А потом… господи.

Лилиан снова разрыдалась. На плечо Эди опустилась рука и осторожно сжала.

– Перед тем как… – Ада, содрогнувшись, отвела глаза от изломанного тела Руби. – Только тогда она была собой. Она спасла нас.

На Эди снизошло отстраненное оцепенение, и она с усилием перевела взгляд с окровавленного ножа на опустевшее тело подруги.

Иногда, если действовать быстро, возможно вернуть духа к жизни. Но Эди даже отсюда, из мира живых, чувствовала, что с Руби ничего не получится – как не получилось с матерью. То, что она сделала – или что сделала с ней тень, когда Руби утянула ее за собой в смерть, – безвозвратно оборвало связь ее тела с душой.

Руби больше нет.

И виновата в этом Эди.

Снова.

Происходившее дальше она помнила очень смутно. В какой-то момент она поняла, что сидит на кровати – наверно, это была кровать Лилиан и Ады, – а в ладонях у нее стынет кружка чая.

Сколько-то времени спустя она почувствовала, как кто-то расчесывает ее просохшие