Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

– Английское посольство может садиться в вагоны, – после проверки паспортов скомандовал солдат-проверяющий. Британцы обрадованно стали загружаться в вагоны.

– Сейчас они займут все лучшие места, – шепнул послу Нулансу граф де Робиен, – англичане бесцеремонны, я знаю. Смотрите, на всех нас шесть пассажирских вагонов, и в трех из них уже сидят англичане.

– Что поделать, граф, еще немного, и милость большевиков нам больше не понадобится, надо перетерпеть это, – успокоил посол своего сотрудника.

– Смотрите, что-то происходит, – де Робиен повернулся туда, где стояли представители итальянского посольства.

– Фрассо? – заглянув в один из паспортов, удивленно переспросил проверяющий. Посол Нуланс заметил, что глаза у него сделались хитрыми, словно у продавца ковров, который навязывает покупателю совершенно ненужный товар.

– Граф де Фрассо, – отвечал итальянец, – потрудитесь называть меня так.

– По нашим спискам некий Фрассо подозревается в контрреволюционной деятельности и не может быть выпущен заграницу до решения суда.

Солдат-проверяющий был доволен, что обнаружил нарушение, но подчиняясь инструкции, старался не показывать «революционный гнев».

– Протестую, я гражданин Италии, у вас нет права юрисдикции в отношении иностранцев.

– У нас право на революционное исполнение декретов, враги Советской власти должны быть выявлены и переданы революционному суду.

Солдат говорил спокойно, с некоторым превосходством. Ему нравилось, что граф, перед которым при старом режиме такие как он стояли без шапки и низко кланялись, теперь сам беспомощно вопиет к закону, но пролетарский закон не на его стороне.

– Это невозможно, я как официальный посланник королевства Италии протестую, – в разговор включился маркиз де ла Торетта. – Вы нарушаете международное право на дипломатическую неприкосновенность.

– А у этого графа, с позволения сказать, – с издевкой заявил представитель, снова сверкнув «хитрыми» глазами торговца, – никакой неприкосновенности нет, потому как он не служит в посольстве.

– Позвольте, – продолжал Торетта, – это незаконно.

– Так, а это кто еще тут, – большевистский представитель взял следующий документ, – паспорт оформлен на имя господина с очередной русской фамилией, это что, тоже дипломат?

– Да, – смело сказал де ла Торетта, – и этот тоже, это работник службы обеспечения посольства, у него жена итальянка.

– Вот как? – деланно удивился проверяющий, он был очень доволен. – Ввиду многочисленных нарушений итальянскому посольству в праве на выезд отказать до окончательного разрешения вопроса.

– Вы не имеете права. Я немедленно позвоню в Наркомат иностранных дел, – закричал де ла Торетта, – что за страна такая, отнимают имущество и собственность, грабят без разбора прямо на улице, даже уехать отсюда невозможно!

– Это ваше право, – спокойно заявил солдат, – можете следовать для проверки паспортов, ваш выезд на сегодня отменен.

Публика на вокзале застыла в оцепенении. Де ла Торетта быстрым шагом отправился в здание вокзала, итальянцы последовали за ним.

– Кошмар какой! – сочувственно сказал граф де Робиен.

– Зато освободились места в вагонах, – прагматично заметил посол Нуланс, – и теперь мы сможем доехать вполне прилично и даже подремать в дороге. Надеюсь, маркиз со своими людьми вскоре нас догонит.

Кроме отъезжающих на вокзале было много провожавших лиц. Они мерзли на ветру, но не уходили, разумно полагая, что видят многих из друзей и близких в последний раз. Среди них выделялось несколько дам: княгиня Урусова и графиня Ностиц пришли провожать французских друзей, балерина Карсавина – своего мужа, британского дипломата Генри Брюса, ей большевики визу на выезд так не дали. На вокзале появилась и Мария Игнатьевна Бенкендорф. Она демонстративно стояла около французских офицеров, всем видом показывая, что господин Линдлей со свитой её не интересуют. Локкарт на вокзал не пришел, он, как всегда, был занят более важными делами.

Смыслов с паспортом на имя французского коммерсанта смешался с толпой отъезжающих. Он видел, как отложили отъезд итальянцев, и начал беспокоиться за свои документы. Проверка паспортов прошла благополучно. Большевиком интересовали только фамилии из списка заподозренных в контрреволюции.

В 10.30 вечера после окончания проверки наконец-то был дан сигнал к отправлению. Иностранцы облегченно вздохнули, неужели всё?

Через час поезд был уже на границе, в Белоострове.

– Пройдем пограничный контроль и спать, – заявил французский посол.

Однако спать в эту ночь ему так и не пришлось.

Начальник станции Белоостров был человеком старой закалки и, несмотря на лояльность к Советской власти, отнесся к дипломатам с соответствующим уважением. Послов и глав миссий вообще проверкой не беспокоили, атташе и секретари собрали паспорта у всех, кто находился в вагоне, отнесли на контроль. Неожиданно матрос-балтиец, который ставил печати, поднял голову:

– Почему печать не та? – спросил он де Робиена.

– Извините, – не понял граф – печати поставлены позавчера в наркомате иностранных дел у Певческого моста и не могут быть неправильными.

– Сегодня из Смольного пришла бумага, что все документы на выезд должны быть заверены квадратной печатью. А у вас печать круглая, следовательно, недействительная.

– Как недействительная, вчера еще была действительна.

– Ничего не знаю, враги революции используют печати наших учреждений для своих целей, и правительство вынуждено часто менять штампы.

– Что же делать?

– Возвращаться в Петроград и выправлять надлежащие визы, с этими я вас не выпущу.

– А у других посольств какие печати?

– У других, как и положено – квадратные, а у вас – круглые, освободите вагоны.

Робиен, едва передвигая ноги от шока, добрел до Нуланса.

– Ну что, граф, в добрый путь?

– Нет, господин посол, у нас в паспортах поставлен не тот штамп.

– Как! – Нуланс подскочил с места, – как это может быть?

– Новая печать квадратная, она действует с 28 февраля, мы делали визу 27, и нам поставили старую круглую печать. Большевики часто меняют форму штампа, так они пытаются бороться с злоупотреблениями.

– Надеюсь, наша печать была настоящей?

– Не сомневаюсь, но теперь она не действительна.

Граф не сказал послу о том, что французская военная миссия щедро расплатилась с кем надо в наркомате иностранных дел за быстрейшее оформление виз. Теперь получалось, что деньги были истрачены напрасно.

– А как у англичан и остальных миссий?

– У них визы вышли 28 февраля с квадратной печатью.

– Боже мой, – взорвался Нуланс, – этот день никогда не кончится!

– Жозеф, все образуется, – мадам Нуланс редко вмешивалась в дела мужа, но её супружеский долг велел поддержать его в трудную минуту, – ты объясни им насчет визы, они поймут и пропустят нас, не можем же мы возвращаться назад и стать посмешищем, как итальянцы.

– Знаю, – рявкнул Нуланс, – где этот негодяй, я сейчас ему объясню, что значит задерживать посла Франции.

Матрос, проверяющий документы, остался глух к речи разъяренного Нуланса, прежде всего потому, что не понимал по-французски, а Робиен