Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

«Представьте, – вспоминал потом об этом эпизоде в мемуарах французский посол, – место действия одновременно зловещее и комичное, глубокая ночь, лишь тусклый свет из вагонов. Скотина-матрос, с которым я имел дело и чья власть была безоговорочной в Белоострове, оказался глух к призывам к справедливости и здравому смыслу. Моё негодование не позволило ему дать приказ отогнать поезд назад в Петроград. Я настаивал на телефонном звонке в комиссариат иностранных дел, хотя было два часа ночи. Кстати, в России это вполне обычное время для звонка. Мне повезло застать заместителя министра Петрова.

Я отказался рассматривать саму возможность возвращения в Петроград, он вынужден был согласился на то, чтобы мы предоставили ему на повторное рассмотрение наши паспорта с целью оформления визы в установленном порядке».

Далее всё случилось как в приключенческом романе. Граф де Робиен на паровозе вернулся в Петроград. На вокзале его встретил товарищ Петров. Они снова отправились в Белоостров и еще через час в кабинете начальника станции Нуланс с заместителем народного комиссара Петровым сели за стол переговоров.

– Извините, как Вас по имени отчеству? – спросил Нуланс Петрова, справедливо полагая, что обращение по полному имени здесь в России есть свидетельство уважения.

– Петр Михайлович, – ответил Петров, – но это не важно, можете обращаться по фамилии или называть «товарищ».

– Товарищ Петров, – продолжал Нуланс, – мы понимаем всю нелепость ситуации и очень ценим то, что Вы в ночное время сочли возможным приехать сюда для решения вопроса о визах.

– У большевиков нет времени на отдых, – заявил Петров, – здесь вам не какой-нибудь европейский департамент, который закрывается в 5 часов, и 1 минута шестого уже есть нерабочее время. Мы, большевики, решаем все вопросы круглосуточно.

– Мы Вам чрезвычайно признательны, – миролюбиво сказал Нуланс, – нам очень нужны визы, чтобы уехать из Советской России.

– Сейчас многие хотят уехать, но мы каждого желающего не выпускаем. Смотрим, виноват человек перед Советской властью или нет.

– Здесь только дипломаты, они выполняют свою работу и имеют иммунитет, Вы не можете их преследовать. Это противоречит международным соглашениям, которые Вы должны уважать как представитель Наркомата иностранных дел.

– Вы будете учить, что нам делать? – недовольно ответил Петров, – у Вас в вагоне половина пассажиров не дипломаты, вы самовольно выдали им дипломатические паспорта и надеетесь обмануть Советскую власть.

– Но позвольте, это прислуга посольства, не могут же они оставаться в России, когда мы уезжаем. Часть людей – представители французской диаспоры в России, коммерсанты, есть даже люди искусства. Все они хотят уехать, и вы не можете их задерживать.

– Третьего дня вы сами настаивали, чтобы все они получили дипломатические паспорта, – вступил в разговор граф де Робиен.

– Действительно? – удивился Петров.

– Мы докажем это, мы будем звонить Ленину. Представьте, если ваши представители в Европе будут подвергаться таким же унижениям, какие испытываем мы, – горячо заявил Нуланс.

Он говорил по-французски. Петров понимал речь, но отвечал ему на английском. Переводчик почти не вмешивался в разговор.

– Откуда вы знаете язык? – спросил Петрова де Робиен.

– Выучил в британской тюрьме, – зло ответил тот, – империалисты держали меня за то, что мы с английскими социалистами вели решительную борьбу за мир.

– Так это Вы тот самый Петров, из-за которого английский посол две недели сидел на чемоданах? Вы пацифист?

Петров усмехнулся. Он прекрасно знал декабрьскую историю с отказом в выездных визах Бьюкенену и очень гордился, что большевики смогли обуздать чванливых англичан. Жалко, что те запротестовали против назначения его в конце января полпредом в Лондон. А то был бы сейчас товарищ Петров на должности посла. Впрочем, и теперь он без работы не скучает, работает заместителем министра иностранных дел, не малый пост для вчерашнего узника Бристольской тюрьмы.

Он прервал размышления и ответил французу:

– Я интернационалист, но довольно об этом. Мы пойдем вам навстречу и поставим нужные визы, но вы должны мне сообщить фамилию человека, который штамповал в наркомате круглые печати. Это заговор против Советской власти, решение о замене печатей было принято еще в понедельник, сегодня четверг, значит сотрудник, поставивший вам печати – контра.

– Товарищ Петров, сегодня уже пятница, 1 марта и времени 6 часов утра, мы еще не ложились спать, и наши люди в вагонах тоже. Мы не знаем этого человека, он действовал от вашего имени, нам нет дела до ваших заговоров, дайте нам визы и разрешите уехать поскорее.

– Хорошо, я вам скажу, фамилия этого человека Луцкий. Он заведующий правовым отделом, он и его помощник подозреваются нами в незаконной выдаче виз иностранным гражданам. В связи с этим была изменена форма печати и приказано провести проверку. Она показала, что подозрения имеют под собой основания. Благодаря вам, господа дипломаты, мы выявили и разоблачили контрреволюционную группу Луцкого. Думаю, он будет арестован и осужден по справедливости.

Дипломаты потрясенно молчали.

– В связи с этим я беру на себя ответственность повторно рассмотреть ваше ходатайство о визах и удовлетворить его.

Петров вытащил из кармана своего кожаного подбитого мехом плаща квадратную печать на цепочке, прикрепленную к ремню, с превосходством посмотрел на окружающих и поставил её в паспорта, открытые на нужной странице. Это заняло еще полчаса. К счастью, документы Петров рассматривать не стал, и все, кто благополучно миновал проверку на питерском вокзале, получили в паспорте заветный квадратный штемпель-визу на выезд. Смыслов был в их числе.

– Можете проезжать. Мы вас более не задерживаем.

Петров деловито засунул печать в карман, подмигнул французам и поспешил к ожидавшему его паровозу.

– Не понимаю. Почему англичане так ненавидят этого человека, – сказал граф де Робиен, – вполне контактный и деловой большевик, не вижу в нем фанатизма и оголтелости.

Посол Нуланс в ответ только зевнул. Робиен все понял и удалился к себе. Если бы спустя много лет ему сказали, что идейный большевик, правая рука наркома иностранных дел Чичерина Петр Михайлович Петров будет одним из первых советских невозвращенцев, бежавшим от начинавшегося террора на Запад, он бы ни за что не поверил, настолько убежденным большевиком выглядел ответственный работник наркомата.

Финский машинист сменил на паровозе русского железнодорожника, отдал гудок и весело прокричал де Робиену, вышедшему на платформу:

– Занимайте места, теперь вы едете в хорошую страну, скоро там не будет большевиков.

Граф де Робиен в ту ночь так и не лег в постель, он стоял в коридоре у окна и наблюдал, как наступает рассвет. Сумерки постепенно редели, предметы за окном становились все более различимы. Восходящее солнце сначала выбелило ночной небосвод, потом медленно поднялось над горизонтом, засверкав на небе, и осветило белоснежный пейзаж финской равнины.

Атташе посольства