Владек Шейбал - Лейла Элораби Салем

Любой артист, музыкант либо танцор рано или поздно подвергается критике. Это жизнь творческих людей и с этим ничего нельзя поделать.

Это так, но критики я боялся с детства. Мне тогда казалось, что если мною не довольны, значит, не любят меня. Вот почему всю жизнь я ищу поддержки у людей и огорчаюсь, если опираюсь в ледяную стену. Отец заставил чувствовать меня каким-то ничтожеством, что должно оставаться на втором плане.

Он бил тебя?

Нет, не бил, но папа ждал дочь, а родился я - третий ребенок в семье. Родные были не рады моему появлению на свет, словно в том заключалась лишь моя вина. Отец часто называл меня шуткой, не осознавая, как это больно ранит меня. Почему шутка, спросишь ты? Потому что младенцем у меня были необычайно большие глаза и смешное выражение лица. Может, отец не имел злого умысла унизить меня, да только что в том маленькому ребенку, над которым смеялись самые близкие и родные?

Ты не шутка, ты любимый мой, самый лучший, - тронутая его признанием, Ирена поцеловала его в губы, с любовью и восхищением глядя на него.

Сейчас лишь тебе одной спасибо.

Как говорят: беда не приходит одна. Не успел утихнуть шум, поднятый журналистами, как на смену пришла другая - уже в лице брата. Это произошло в центре Кракова, неподалеку от городского парка, оставивший в душе Владислава грустно-сладостные воспоминания. Влад выходил из пекарни, закупив все необходимое к завтраку. Продавец сразу же признал в нем актера и попросил автограф. Обменявшись приветствиями, мужчина вышел на улицу, в толпе приметив знакомое, родное, но такое далекое лицо. Приободренный добротой пекаря, Владислав рванул мимо прохожих, не обращая внимания на их недовольства, радостно крича:

Казимеж, Казимеж, постой!

Последнюю он слегка задел плечом - пожилую даму в алой шляпке, держащую в руках маленькую собачку. Та глянула лишь мельком на него, прошептала самой себе:

Пьяница проклятый, бегает как сумасшедший.

Казимеж остановился, в недоумении поглядел на брата, коего не видел столько лет, и если бы не его голос, то не приметил бы в этом тридцатипятилетнем человеке - возмужавшем, хорошо одетом, родственника, оставшегося в памяти совсем молодым юношей.

Казимеж, это я - твой брат, - переведя дыхание, проговорил Владислав.

Влад?! - удивился тот. - Ты изменился, я бы не признал тебя.

А я сразу узнал тебя в толпе, стоило мне лишь приметить.

Ты, оказываешься, не только в театре работаешь, но и в кино снимаешься, - без доли радости от встречи с братом ответил Казимеж, с завистью оглядев того с ног до головы.

Один раз попробовал, но как ни старался, ничего путного не вышло.

Характером ты остался прежним.

Что уж есть, то есть, - глядя, как Казимеж открывает дверцу машины, поинтересовался, - ты домой?

Нет, по делам. Мне жену и детей кормить надо, это ты устроился в теплое место под бок престарелой красотки.

Если тебе нужна помощь, я готов сделать все возможное для тебя - только скажи, но оскорблять не стоит меня, мы как-никак родные братья.

Казимеж пристально посмотрел в его лицо и во взоре этом Владислав уловил гневные глаза отца - такие, какие видел в день их последней встречи в ту роковую ночь. Теперь и для брата он стал чужим.

Послушай, что я скажу тебе, Влад. Не стоит бередить прошлое, дружбы между нами нет, не было и не будет. Ты нам не нужен.

Зачем ты говоришь такое? Неужели готов вырубить дерево с корнями? Тебе же известны наши семейные традиции. Вспомни, кто мы, как счастливо жили в детстве. Я ведь всегда любил тебя.

Казимеж усмехнулся из окна машины и, заведя двигатель, только и ответил:

Ты позор семьи Шейбалов.

Опешивший Влад только хотел было сказать что-то, но машина тронулась с места. В неистовом недовольстве, оскорбленный до глубины души, он ринулся за автомобилем, желая хотя бы еще раз взглянуть в лицо Казимежа, но не смог вовремя отскочить и налетел на капот, больно стукнувшись коленями о переднюю панель. Спасло его жизнь лишь то, что Казимеж только заворачивал на дорогу и скорость была маленькой.

Какого черта, Влад, что ты творишь? - воскликнул он, выбежав из машины; на тротуаре собралась толпа зевак, с интересом наблюдая за исходом события.

Я же мог насмерть сбить тебя! Зачем кидаешься под колеса? - тихо добавил Казимеж, не желая поднимать прилюдно шума.

Чудом спасшийся от смерти, бледный, Владислав схватил брата за руку, с замученной улыбкой сказал:

Ты спас меня. Я всегда знал, что ты меня любишь.

Вот еще чего, - одернул руку Казимеж, - я спасал себя, ибо мне не хочется из-за такого как ты садиться в тюрьму.

Комок рыданий подступил к горлу Влада. Он наблюдал, как брат заводит машину, как трогается в путь. Машина скрылась за поворотом, а мужчина все продолжал глядеть ей вслед. Где-то в душе сгущались черные тучи, ему стало нестерпимо холодно, словно ледяной ветер обдал порывом его сердце. В обиде на слова брата сказал тому вслед почти неслышным голосом:

Вот оно как. Вот как.

Улица словно опустела перед его взором. Не видя никого и ничего перед собой, в плену скрытого горя, которого невозможно выразить словами, Владислав просто пошел вперед, заполняя пустоту в еще теплых солнечных лучах. Ноги сами привели его в тот парк - сокровенное место встреч с Яниной, и теперь по прошествии более десяти лет эти тропинки, деревья, кустарники сохраняли память о тех недолгих счастливых днях. Владу показалось, что Янина снова рядом с ним: живая, теплая, любимая. Сейчас он многое отдал бы, чтобы вернуть то время, обнять любимую, коснуться губами ее уст, вдохнуть свежий аромат ее духов. Его глаза посмотрели вверх, разглядывая над собой кроны деревьев, которые сплелись-переплелись друг с другом, образовав живую арку. Под ними стояли скамейки - новые, не те, что прежде. Мысленно представляя Янину, воссоздавая в памяти их встречи и прогулки по весенним аллеям - да, тогда была весна, а ныне осень, Владислав на миг позабыл размолвку с братом, все недавно прошедшие дни. Время давних лет с силой толкало его в воспоминания и становилось оттого ему легко, свободно и одиноко. Он осознал, что терял по пути к своей цели и что потеряет потом. Глаза наполнились слезами, хотя сердце радовалось, омытое дымкой сладостных грёз. Влад не пытался отыскать следы Янины по дороге прошлого, он просто ощущал ее