1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

– Куды меня? В острог?

– В оспиталь, – ответил Кривец.

– Ох, – вновь испугалась бабка, – не признала тебя. Ты чегой по темени рыщешь? Случилось что?

– Случилось. Вой на.

– Война? – от неожиданной вести бабка открыла рот. – Давно?

– Да собирайся, старая, – не выдержал Кривец, – што кудыхчешь, как кура. Вой на, вразумеешь? Ты знахарка? Вот и подмогнешь. Чего стоите? Махру до сих пор сосете, что ль?

– Да кака я знахарка, – бабка, увидев идущих к ней солдат, попыталась скрыться в доме. – Я ж тока повитуха. Кто ж на вой не несет-то?

Сутулый схватил бабку за локоть и, не слушая ее вопли, потянул с крыльца на землю. С другой стороны ее подталкивал толстяк. Степанида поначалу сопротивлялась, крутила плечами, стараясь вырваться, но затем сникла, будто передумала противиться.

– А деньжу за оспиталь дадут?

– Дадут, – соврал Кривец, – тыщу!

– Тыщу! – изумился толстяк. – Вот советовала мамка, животным лекарем иди. Коновалы, когда вой на, вместо дохторов могут. А я дурак…

– Я хряка домася резал, – поддержал его сутулый, – один в один человек. Печенка малехо другая. А такося…

Терпение Кривца лопнуло, и он приказал обоим сопровождать бабку до дверей лечебницы.

– Сам справлюсь! Вы туды через майдан не суйтесь. Краем слободы идите. Вразумели?

Солдаты, закивав в ответ, повели бабку под руки, чавкая сапогами по грязи.

Что в городе будет худо без Андрея Ивановича, Кривец понял сразу же, как только гарнизонный капитан начал отдавать приказы. Вроде бы указания по делу, все согласно обстановке, но как-то с опозданием, что ли… Тропицкий бы еще до приезда в училище (если бы, конечно, был жив) дал задание всех способных отличить скальпель от свинокола вывезти в госпиталь на помощь Байдалину. А уж по приезде поставил бы на дверях училища конвой, чтоб никто без разрешения не смог выйти. Кто знает, что бомбист ушел, а не стоит где-то рядом, рассматривает место взрыва, как тот калмык баню.

А еще, при всем уважении к капитану гарнизона Грехтеру, разбирается он только в военном деле, в жизни города ничего не понимает.

На первых ярмарках степняки нрав свой стали показывать, торги вести, как у себя в аулах привыкли – силой. В городе так нельзя. Тропицкий не только с ними договор завел, но и с купцами местными. У тех тоже интересы, и они в казну и уездному начальнику платят. Отрубишь одну ветку, где степняки сидят, – город без дохода останется, отрубишь другую, где купцы стайками места заняли, – городу и того хуже будет, захиреет. Как в таком случае поступить? Как со всеми на этих весах-каруселях усидеть? Придумал как!

На ярмарках стали появляться не только торговые ряды, но и потешные. Кому смеяться охота – на Петрушек и Жиренше смотрят, а кто хочет силой померяться – по пояс голые к ковру выходят бороться, на паласах пар выпускают.

А первым, кто пар выпустил, конечно, был он сам, Тропицкий. С башкиром-палуаном сразился. Выиграл! Все степняки ему руку жали, все купцы в ладоши били. Весь город на руках носил. Сможет такой человек на бомбу броситься? Еще вчера Кривец, услышав такое, не поверил бы, а вот сегодня, под дождем, прыгая по грязевым комьям и лужам и думая о Тропицком, перестал сомневаться. А кто еще? Байщегул, что ли? Или Силин с Егоровым? Его, Андрея Ивановича, город был, ему его и спасать…

Из пяти знахарок, которых знал Кривец в слободе, четверых не было дома. Двери заколочены, света нет, на крик не отзываются. Проверять хаты и ломать ворота времени у него не было. Бабка Степанида с солдатами ушла в лечебницу, а поможет, не поможет – это дело Байдалина. Кривец не врач, не профессор, приведет знахарок – пусть сами разбираются, кто по родам мастак, а кто прыщи давит.

Идти или не идти к Акулине, он решил в самый последний момент, когда выбора уже не осталось. Больная, конечно, со вчера навряд ли отошла. Но выбора нет, а вдруг сможет! Про нее говорят – силу имеет, с того света людей тащит, чуть ли не ведьма! Кто ж ее так изувечил? Рабочий, что в острог попал? С виду спокойный парень. Убить казака нетрудно, но так бабу измолотить… Способен ли?

Свернув к дому Акулины, Кривец вновь мастерил самокрутку, сжимал бумагу пожелтевшими пальцами, прикрывая ладони под крышей сарайки. Акулина, будто бы почувствовав, что во дворе кто-то есть, зажгла лампадку, отдернула шторы. Кривец увидел, как она натянула платок на голову и, взяв со стола сумку, пропала из виду. Щелкнул дверной засов, и на крыльце появилась знахарка. Лицо ее было скрыто, широкая повязка натянута от носа до подбородка.

– Неужто Майкудов сознался? – разглядев Кривца, спросила она. – Или про Кавказ басни напел?

– Кавказ? – не понял ее слова фельдфебель. – При чем тут Кавказ? Нужна твоя помощь, значитца. Степняки атакой на город пошли, уйма раненых. Мне приказано всех знахарок вести в госпиталь. Сигарку добью и пойдем.

Акулина, не задавая больше вопросов, вышла во двор и, обойдя Кривца, открыла калитку. Затем, не дожидаясь, когда он докурит, зашагала в сторону Купеческого квартала. Кривец догнал ее уже на выходе из переулка, там, где дорога, круто беря влево, уходила к старой Шубинской крепости. За крепостью начиналась административная часть города, с вереницей каменных особняков на Думской улице. Прижимаясь к железным решеткам заборов, Кривец с Акулиной прошли вдоль всех купеческих домов и уже собрались сворачивать налево к госпиталю, как вдруг Акулина вскрикнула. Фельдфебель повернулся на крик и увидел лежащего возле уличной лавки человека. Выставив вперед винтовку, Кривец заслонил собой Акулину. В темноте было не разобрать, кто лежит на земле.

– Кто таков? – Кривец сделал шаг к лавке. – Чего хочешь?

– Тише, тсс, – подал голос лежащий, пытаясь зацепиться рукой за лавку, – мм… как болеть рука. Я сэр Томас.

– Англичанин? – удивленно воскликнул Кривец, но тут же осекся и перешел на шепот: – Вы чего тут?

– Я видел, кто взрывать театр. – Сэр Томас заметил, как Акулина расстегнула сумку, и протянул ей руку. – Он в меня стрелял.

– Тут весь город стрелять, – сказал Кривец, убирая винтовку за спину, – степняки напали. В театре взрыв чьих рук дело?

– Я его видеть. Он бежать к управе. Отстреливаться… И вот! Но я тоже его ранить!

Акулина достала из сумки тряпку, перемотала левое плечо англичанина. Перекинула повязку через шею сэра Томаса, наклонилась к нему и что-то зашептала колдовскими словами. Закончив шептать, сказала:

– Лечебные заговоры помогут. Держите руку возле груди. У вас сильное ранение.

Сэр Томас закряхтел и, пытаясь подняться, что-то сказал на английском.

– Не понимаю, –