1916. Волчий кош - Тимур Нигматуллин

– Быстрее, караванщик, – увидев, что Халил мешкает, поторопил его Иманов, – боя уже не слышно. С казаками вести разговор не хочется.

– Это не списки на вой ну. Эти документы я привез из Бухары. Списки нужно искать в другом месте.

– В каком другом? Списки в управе собирались. В этих тюках и лежат. Хочешь меня обмануть?

– Зачем мне это?

Иманов на это ничего не ответил, закинул на горб верблюда тюк и стал обвязывать его веревкой.

После погрузки тюков вернулись к Литвину. Тот так и лежал, облокотившись на дерево. Рядом с ним сидела пойманная с фельдфебелем баба и что-то шептала, гладила ладонями по голове, словно причесывала. Литвин не двигался, лишь дышал – тяжело, урывками, будто пытаясь пробить дыру в грудине.

– Кто такая? – Иманов навел на нее револьвер. – Зачем в управу пришла?

– Знахарка, – пояснила она, растирая руку Литвина, – худо ему. В госпиталь нужно отправить. Я сопроводить смогу.

– Чтоб казачьё порубало в этом госпитале? – ответил ей Иманов и хмуро взглянул на Халила. – Верблюды выдержат? Русский мне за золото оружие должен. Бросить не могу. Алимбай говорил?

Халил хотел сказать, что ему весь город о чем-то говорил. От самой верхушки, Тропицкого, до самого низа, до рабочего Феодосия, – каждый, каждый хочет что-то получить от него. Теперь настала очередь Иманова. Ему надо, чтоб Литвин выжил и дожил до момента, когда золото обменяется на оружие.

Согласишься на одну просьбу – предсмертный наказ Карабека-хаджи спасти степь от крови, бунта, гибели, – как сразу же за ней потянутся новые: Феодосий и Нестор с золотом из банка, Алимбай со списками из управы, теперь Иманов…

Но Халил промолчал. Какой смысл говорить, когда и так ясно, у самого Халила выбора нет, потому что Иманов потащит умирающего русского хоть на край света. Даже если тот умрет, кипчак сам за ним отправится… Куда? В ад, конечно. Такое по степи творить.

– Может, к баксы? – предложила вдруг знахарка. – Отвезете к баксы, вылечит его.

Дорога до баксы лежала через Семипалатинский тракт. Соваться туда – все равно что по базарной площади в неторговый день шастать: в одночасье заметят, мигом кандалами скуют. Дураком нужно быть, чтоб из города выйти, а на такой глупости попасться. Об этом Халил сразу же сказал Иманову, когда тот на тракт указал.

– Я другим путем не ходил… Будем надеяться на Всевышнего. Русский важнее, чем все остальное, – твердо сказал Иманов, – в ночь не пойдут за нами…

– Пойдут, – настоял на своем Халил, – чего им бояться? Из твоего отряда кто в живых остался, за реку ушли, верно? Ты же такой план отхода придумал? Раз я догадался, то и казаки не дурнее меня будут, по берегу встанут, не пустят обратно твоих. А караулы в разные стороны отправят. Не уйдем по тракту.

– Другой дороги не знаю, – зло повторил Иманов и щелкнул плеткой по сапогу, – как идти?

– Баксы на Ак-сопке до сих пор живет? – спросил Халил.

– Живет ли? – Иманов повернулся к Акулине. – Ты, баба, откуда знаешь, что жив баксы? Давно никто не слышал уже о нем.

– Потому что болезни у вас нет, – ответила знахарка, – вот и не слышите ничего, кроме своего золота и денег. А как хворь нападет, сразу и дорогу, и имя баксы вспомните. Казак в том месяце с Ак-сопки пришел. У баксы полгода в юрте лечился. Знаешь, где Ак-сопка?

– Знаю, – кивнул Халил, – пятьдесят верст будет, если по тракту. Через Северный выгон вдоль булаков уйти можно, короче будет. Воды не боитесь?

– Воды? – не понял Иманов.

– Плавать придется. Через Силеты.

– Не умею, – сознался степняк и вновь стеганул себя по сапогу. – Летать тоже!

– Золото вас за собой утянет, – знахарка подняла руки к небу, – все утопнете! Меня отпустите, чего держите?

– Заткнись, женщина, – засопел Иманов, – у себя в хлеву мужу указывать будешь. С нами пойдешь, за раненым следить будешь.

Литвина решили везти к баксы. Там же, у баксы, Иманов задумал и схоронить на время бумаги со списками, обождать, пока казаки по его следам перестанут рыскать. А как все уляжется, по аулам документы показать, – и было у него тридцать жигитов, а станут тысячи. Прав был Алимбай: нельзя сжигать списки, нельзя.

Караван распределили так. На Буре, головном верблюде, с золотом едет сам Халил. Кривец с бумагами грузится на другого верблюда. На третьем знахарка с Литвином, обвязанные одной веревкой, чтоб больной не упал во время бега. Иманов на своем коне. Шанс уйти незамеченными из города невелик, но есть. Главное, в какую сторону двигаться? К Казачьему стану, с выходом на Сары-Арку, соваться смысла нет, сразу же караван заметят. Через слободу тоже гибло, там сейчас пчелиный улей: вся мордва не спит, город грабят. Вот кому нападение степняков на руку, вот кому удача улыбнулась, щербато скалясь разбитыми городскими витринами и разоренными мантышными. На Ишим не пойдешь: там уже казачьё с солдатами стоит, ружья да винтовки у плеча держат. Остается только Северный выгон. Только через него…

К Северному выгону вышли незамеченными, без стрельбы и взрывов. Кривец все это время лежал свернутым, как куль, и молчал. Выскочив в степь, Халил остановил верблюдов, спешился и подошел к связанному фельдфебелю. Нужно было решать, что с ним делать. Выпустить сейчас – укажет дорогу, куда ушел караван. Убить? Халил не убийца, и как бы Кривец ни насолил ему с верблюдами и острогом, лишать жизни связанного военного он не хотел. Иманов, вытащив револьвер, навел его на фельдфебеля.

– С каждым так будет, – сказал он по-русски, – зачем на мою землю пришел? Зачем с ружьем тут ходишь? Приходи как друг, без оружия. Встречу, дастархан накрою. Царям русским на том свете передай. Аманкельды ко всем их внукам придет. Всех вырежет! Понял? Молись своему кресту…

Не дав договорить Иманову, Халил встал перед ним, заслонив фельдфебеля.

– Уйди, караванщик, – сквозь зубы сказал степняк, – уйди…

– Зло творишь, – ответил Халил, не двигаясь с места, – фельдфебель в городе много хорошего делал. Не надо его…

– А что с ним делать? Выпустить? Не дойдем до баксы! С собой тащить? Всю жизнь с ним теперь кататься?

– Зачем всю жизнь, – раздался спокойный голос знахарки, – если довезем до баксы, польза с него будет.

Знахарка сидела на верблюде, придерживая перед собой Литвина.

– Какая? – Иманов отвел револьвер в сторону. – Зачем он там?

– Кровь его нужна будет, – знахарка натянула повыше спадавшую с носа повязку, – баксы силу в крови берет. Ему, – она показала глазами