Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

class="p1">Словно в ответ на ее мысль рабочие начали бросать гробы в ров, словно поленья в печь. Уложив первый ряд, они присыпали гробы землей и начали укладывать сверху второй. Стоял грохот бьющихся друг об друга гробов и падающей на них земли. Один из огромных псов подбежал к краю траншеи, выронил из пасти палку и начал принюхиваться. К нему подбежал другой пес и попытался украсть палку, но владелец палки отогнал сородича грозным рыком. Потом пес потянул носом еще раз, снова схватил палку и побежал прочь. Приглядевшись, Уна с ужасом осознала, что это была не палка, а человеческая кость.

Уна сделала несколько нетвердых шагов в сторону от капитана, и ее стошнило. Она вытерла рот наспех платком и вернулась к краю траншеи как раз вовремя: гроб Дейдре, помеченный крестом, как раз опускали в траншею. И вот на него уже полетели комья земли, отскакивая от крышки, как огромные градины. Уна очень сожалела, что не взяла с собой хоть один цветочек или кусок ленты, чтобы бросить на гроб. Но… все равно ведь этот сентиментальный прощальный знак внимания был бы раздавлен следующим гробом… Все, что ей оставалось, – прочесть короткую молитву, перекреститься и вернуться на буксир.

Глава 37

Прошло два дня – и вот вечером, когда Уна, подробно объяснив ночной медсестре, кому из пациентов какие лекарства необходимы, за кем из пациентов нужно смотреть особенно внимательно и какие запасы нужно пополнить в отделении, наконец, спускалась по лестнице с намерением пойти в спальный корпус на ужин, она увидела, что в коридоре ее ждет Дрю. Та, не говоря ни слова, взяла Уну под руку, и они зашагали в направлении к дому.

– Одевайся побыстрее! И на ужин мы сегодня не идем! – загадочно промурлыкала Дрю.

Уна застонала. Ну что за рвение? Почему надо садиться за книжки, даже не поев? Нет, только не сегодня! Она сейчас не способна ничего воспринимать. Конечно, в трущобах она насмотрелась всяких ужасов, но увиденное на острове Харт до сих пор не давало ей покоя. Стоило закрыть глаза, и она снова видела этот кошмар и слышала эти жуткие звуки: стук гробов, грохот комков земли, рыкание голодных псов. Обучение в школе, штудии с Дрю – зачем все это, если конец все равно такой же, как у Дейдре – гнить в грязном рву в компании таких же несчастных?

– Знаешь, наверное, я сегодня не смогу заниматься.

– Прекрасно, мы и не будем!

– Тогда почему…

– Без вопросов. Доверься мне!

Они дошли до спального корпуса, и Дрю нетерпеливо втолкнула ее внутрь.

– Давай поживее! И надень свое самое красивое платье!

Едва войдя в комнату, Дрю выскользнула из формы сестры и надела на себя очень хорошо сидящее на ней, но довольно простенькое платьице. Уна никогда раньше не видела, чтобы Дрю так быстро переодевалась. Потом Дрю повернулась к Уне, которая за это время успела всего лишь расстегнуть несколько пуговок. Вздохнув, она аккуратно отвела ее ладони в сторону и быстро раздела ее, словно маленькую девочку. В какой-либо другой вечер Уна запротестовала бы… возможно, даже влепила бы Дрю за излишнюю навязчивость, но не сегодня. Сейчас у нее не было на это никаких сил. Она даже не могла трезво оценить ситуацию и подумать, стоит ли так слепо доверять Дрю.

Как только они обе прихорошились, Дрю взяла Уну за руку и потащила ее к выходу из комнаты и вниз по лестнице. Из кухни так вкусно пахло… Живот Уны громко запротестовал намерению пропустить ужин. Она ведь сегодня и не завтракала, и в обед практически ничего не съела. Или ее последний обед был вчера? Может быть, она сегодня не ела вообще ничего? Но Дрю упрямо тащила Уну к выходу – и вот они уже на улице с ее гораздо менее приятными запахами.

Пройдя квартал, они впрыгнули в трамвай, идущий на запад. Дрю заплатила за двоих, после чего они с Уной уселись на скамеечку, которую любезно освободили им двое портовых грузчиков. У Уны мелькнула мысль, что ехать в трамвае может быть опасно – ведь может встретиться кто-то знакомый! Она надвинула шляпку поглубже и сказала самой себе, что бояться нечего.

Дрю продолжала громко трещать, перекрывая грохот трамвая. Она рассказывала о том, что к ним в отделение поступил пациент с довольно странным диагнозом: ему не помогало ни кровопускание, ни прогревание – ничего! Уна была рада отвлечься от тягостных мыслей, но вслушивалась в основном в успокаивающий тембр голоса Дрю, не вникая в смысл слов. Дрю говорила о крови и различных методах кровопускания без приступов тошноты, и Уна ощутила прилив радости. И снова обрадовалась, услышав из уст Дрю, что доктор Вестервельт прописал этому пациенту ацетилсалициловую кислоту – и постепенно ему стало лучше. Однако радость омрачило чувство вины: она вспомнила, как сбежала от него в вытрезвителе. Но и это чувство быстро угасло, уступив место безнадежности.

Они вышли на Мэдисон-Сквер, и Дрю купила у лоточника рядом со входом в парк по соленому крендельку себе и Уне. Та предпочла бы глоток виски, но… свежий соленый крендель, по крайней мере, немного утолил голод.

– Мы что – ехали через весь город за кренделями?

– Да ну тебя! Нет, конечно!

Они обогнули парк, свернули на Двадцать третью улицу и дошли до отеля «Пятая авеню». В его шикарном фасаде отражался мягкий свет уличных фонарей.

– Говорят, внутри не хуже Версаля, – вздохнула Дрю, кивнув в сторону отеля. – Читальные залы, рестораны и гостиные – все в роскошном французском стиле. Говорят, там есть даже своя парикмахерская и свой телеграф!

Хотя Уна довольно часто работала в этом районе – парк с его идеально подстриженными кустами и дорогие магазины, расположившиеся к югу от Пятой авеню, всегда были лакомым местом для карманников, – но она никогда не бывала внутри этого роскошного отеля. Даже если бы она надела свое лучшее платье, портье ни за что не пропустил бы ее. Но она частенько останавливалась в тени маркиз и смотрела в окна на роскошь внутри. И уверяла себя, что в один прекрасный день и она сама будет такой же богатой и шикарной, как здешние постояльцы. Сейчас мысль эта казалась ей столь же бессмысленной, сколь и абсурдной. Никакие деньги не застрахуют от такой бесславной кончины, как у Дейдре.

Они прошли вперед еще полквартала и наконец остановились перед высоким каменным зданием с арками и резьбой. Над входом большими буквами было написано: «Эдемский музей».

– Ну, вот мы и пришли! – прощебетала восторженная Дрю, сжав ладонь Уны.

– Это что?

Дрю не ответила. Она повела Уну вверх по ступеням и заплатила за два билета, не переставая загадочно улыбаться. Они вошли в широкое фойе, освещенное большими тяжелыми канделябрами, где гардеробщик взял их пальто, а затем открыл перед ними дверь одной из боковых комнат. Там уже было несколько десятков людей, восторженно смотрящих на актеров, застывших в самых разных позах в драпированных малиновой тканью нишах. Актеры были хорошие, Уна заметила это сразу. Не чета тем кривлякам, которых она видела в салунах Тендерлойна или Пяти Углов. Отлично загримированные, в красочных костюмах, они дышали совсем незаметно, смотрели в одну точку и, казалось, даже не моргали. В близлежащем парке деревья и кусты еще не пробудило дыхание весны, и они качались на холодном ветру, серые и хмурые, – а тут по стенам вились зеленые тропические лианы с разноцветными большими цветами, погружая пришедших в атмосферу далеких жарких стран.

Уна стояла неподвижно и ошарашенно переводила взгляд с одной ниши на другую, от одной пальмы к другой и не знала, с чего начать детальный осмотр. И впервые за эти несколько тягостных дней она почувствовала в душе что-то светлое, а не гулкую пустоту.

– Я знала, что тебе здесь понравится! – захлопала в ладоши Дрю и, взяв Уну за руку, подвела ее к центральной платформе, на которой стояла группа актеров, изображающая королевскую супружескую пару в сопровождении высшего духовенства. – Вчера второкурсницы листали в библиотеке брошюру и забыли ее на столе. Музей открылся только на прошлой неделе!

Больше всего на свете Уне хотелось растолкать всех локтями и поскорее пробраться вплотную к этой платформе. Но она подавила в себе это желание и спокойно стояла рядом с Дрю, ожидая, пока стоявшие перед ними люди не надивились на экспозицию и не перешли к следующей. Подойдя ближе, Уна стала разглядывать костюмы актеров. Ах,