Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

какие кружева! А какое золотое шитье! Вон тот в синей парадной военной форме, расшитой золотом, – это император Германии, Вильям, пояснила ей Дрю. Рядом с ним стоит королева Виктория и папа римский Лев. Но тут Уна заметила, что с лицами актеров что-то не так. Какие-то отсутствующие взгляды и такая бледная кожа… Ну прямо как у трупов, которых она перевидала достаточно в морге.

Уна вскрикнула и попятилась назад, наступая стоявшим сзади людям на ноги. Ей вдруг стало тяжело дышать. Ей показалось, что комната начала вращаться, а все фигуры и растения подернулись какой-то пеленой, а потом и вовсе исчезли. Кто-то прикоснулся к ней. Или это было что-то? Уна в ужасе отпрянула.

– Это же мертвецы! Мертвецы! – закричала она. Как же она сразу не поняла! Разорили чьи-то могилы и надели роскошные наряды на тела несчастных покойников! Уна стала озираться в поисках Дейдре, прижимая руки к груди.

Кто-то снова коснулся ее. Она уже была готова закричать, но, словно сквозь туман, услышала голос Дрю:

– Уна, успокойся, это не покойники! Это восковые куклы! Послушай меня! Всего лишь восковые куклы!

– Восковые? Куклы?

Дрю энергично закивала головой.

Уна снова взглянула на одну из кукол. В ушах ее гудело и шумело. Восковые куклы? Она стала глубоко дышать, чтобы успокоиться. И тут, наконец, разглядела. Нет, это не трупы. Черты лиц – хотя и очень правдоподобные – были все же слишком правильными и идеальными. Глаза – просто стекляшки. На головах парики.

Уна залилась краской. На нее смотрели все, кто был в зале.

К ним подошел служитель музея.

– Может, мисс глотнет немного свежего воздуха? Или выпьет чаю в музыкальном салоне?

Дрю приобняла Уну.

– Да, вы правы, чай ей не помешает.

Они прошли через еще один зал с восковыми фигурами в музыкальный салон. Стук их каблучков почти терялся в музыке. Оркестр играл что-то ритмичное. Смотритель музея посадил их за самый дальний столик – подальше от других посетителей – и побежал им за чаем.

– Прости, – начала оправдываться Уна, – сама не знаю, что на меня нашло.

Она провела рукой по лбу, думая, что он влажный от пота. Но кожа была сухая и холодная.

– Я сама виновата, – поспешила возразить Дрю, – мне надо было с самого начала сказать тебе, что это восковые фигуры.

– Они не так уж и похожи на людей. Не знаю, почему…

Уна осеклась. Она, конечно, знала почему. Ей теперь везде виделись одни трупы.

– Я просто хотела как-то развеселить тебя. Вот все, что я знаю.

Дрю потупилась и стала нервно теребить бахрому своей сумочки.

– Развеселить? Меня?

– Ты последнее время сама не своя. Думала, ты поссорилась с доктором Вестервельтом, но ты даже не замечаешь, когда я упоминаю его имя. Потом подумала, что у тебя опять проблемы с этой въедливой мисс Хэтфилд… Но она ведь уехала на всю неделю навестить родных в Балтиморе. Потом я подумала…

– Одна моя знакомая умерла несколько дней назад…

– О, Уна, как жаль! Наверное, она была твоей очень близкой подругой!

Уна покачала головой.

– Мы… Просто росли вместе. Но близкими подругами не были.

– А как ее звали?

Уна огляделась в страхе быть узнанной в таком людном месте. Но почти все гости смотрели только на музыкантов. Те немногие, кого музыка не увлекла, тихонько болтали или пошли в галерею наверх, где показывали диафильмы. Никто не обращал абсолютно никакого внимания на Уну и Дрю.

– Ее звали Дейдре.

– Может, ты еще успеешь к ее похоронам? Я уверена, что мисс Перкинс…

– Ее уже похоронили! – отрезала Уна. – К тому же я тебе сказала – мы не были так уж близки.

И тут подоспел официант с чаем и принялся расставлять фарфор и раскладывать столовое серебро.

– Не могли бы вы принести нам бренди? – спросила Дрю.

Этот заказ шокировал Уну не меньше, чем официанта. Он схватил серебряный поднос, прикрываясь им словно щитом, потупился и, переминаясь с ноги на ногу, виновато произнес:

– Э-э… Простите, мисс… Но мы подаем леди алкоголь, только если она пришла в сопровождении джентльмена…

– Но мы вовсе не собираемся напиваться. Нам надо это сейчас как лекарство. Мы медицинские сестры из больницы Бельвью, понимаете? У нас пациентам часто прописывают бренди в небольших дозах для успокоения нервов.

– Простите, мисс, но я не могу. У нас здесь первоклассный ресторан, понимаете? Если желаете бренди, я бы посоветовал вам отправиться в какое-нибудь заведение попроще. В салун, например.

– Салун? – Дрю вмиг раскраснелась от гнева. – Да что вы себе позволяете? За кого вы нас держите?

Уна подавила в себе смешок. Она никогда не видела Дрю в гневе.

– Простите, мисс… Я ничего не имел в виду… Это правила нашего заведения, понимаете? Дирекция…

– Да? Дирекция? А что они скажут, если я пожалуюсь, что вы приняли нас за непорядочных женщин?

– О, я этого не говорил! Я только… Простите, если мои слова прозвучали слишком грубо…

Дрю еще некоторое время слушала, как официант извивается ужом и рассыпается в извинениях. Но наконец она вздохнула:

– Ну… ладно, хорошо. Пусть будет чай. Спасибо.

Официант поспешил удалиться, а Дрю стала разливать чай по чашкам, словно ничего и не произошло.

– В гневе ты страшнее взбесившейся лошади!

– Нет, ну ты только посмотри, а? Эти городские такие снобы. Я ведь просто попросила немного бренди.

Уна больше не могла сдерживаться и рассмеялась. Наверное, слишком громко, потому что на нее уставились из-за соседних столиков. Она сделала вид, что вытирает рот салфеткой, но продолжала смеяться, не в силах остановиться. Сначала все тело Уны напряглось, но постепенно она расслабилась. Она смеялась, пока не заболели бока и из глаз не потекли слезы. Дрю тоже смеялась, иногда похрюкивая.

Когда они, наконец, успокоились, Уна сжала ладонь Дрю в своей.

– Спасибо тебе!

– Иногда мне кажется, что я больше и дня не выдержу в этом городе. Он такой огромный, словно чудище. Разинет пасть и проглотит живьем. Слава богу, что мы есть друг у друга!

Оркестр тем временем доиграл очередную композицию. Уна и Дрю аплодировали вместе со всеми. Затем начал сольное выступление скрипач. Он заиграл жалостливую мелодию, медленно водя по струнам смычком. Эти протяжные звуки вновь напомнили Уне об острове Харт: серое небо; свежевырытый ров; комья земли, гулко падающие на гробы… Уна содрогнулась и схватила за руку Дрю.

– Та моя знакомая, что умерла… Она умерла в нашей больнице, Дрю. И мне кажется…

Уна шумно сглотнула.

– Мне кажется, ее убили.

Глава 38

Дрю молчала всю дорогу от музея восковых фигур до дома.

И зачем только Уна проболталась ей о своих подозрениях? Это все музыка. Эта жалостливая мелодия, которую так самозабвенно выводил скрипач… Он словно одурманил ее. Высказать Дрю свои мысли показалось Уне единственным способом избавиться от этого наваждения. Но вываливать всё начистоту не всегда лучший выход.

– Правда? – ахнула Дрю.

– Да, я так думаю.

– И кто же убийца?

Уна потупилась:

– Я… не знаю.

– Пойдем в полицию и все расскажем.

– Нет! – вскрикнула Уна чересчур громко, заставив людей за соседними столиками снова обернуться на нее.

Уна перегнулась через стол и стала шептать в ухо Дрю:

– Я не могу! Ведь если я ошибаюсь… Боюсь, мы сразу вылетим из школы.

– А мисс Перкинс ты сказала?

Уна покачала головой.

Дрю откинулась в кресле и поджала губы. Она уставилась на музыкантов и смотрела на них, не отрываясь, пока они не закончили играть очередную мелодию. Потом она жестом подозвала официанта и расплатилась. Молча.

И теперь, поднимаясь по лестнице спального корпуса, Уна пыталась придумать, как взять свои слова обратно. Нетипичное для Дрю молчание – тревожный знак. Наверное, Дрю думает, что Уна сошла с ума. Что слишком большая нагрузка сделала ее истеричной и у нее сдали нервы.

Миссис Бьюкенен открыла им дверь и жестом пригласила скорее войти в дом:

– Я уже собиралась запирать дверь!

Она затворила дверь за ними и несколько раз подергала, убедившись, что дверь надежно заперта.

– А ну-ка, марш в свою комнату, девочки! – скомандовала она им.

– Да, мэм! – отозвалась Уна, снимая пальто.

– Вот только быстренько возьму