В Одессу на майские. Некурортный роман - Ирина Викторовна Буторина

в голову не пришло заглянуть под простыню, того ли больного выносят. Друзья, воспользовавшись этим замешательством, быстро вкатили носилки с Петькой в машину и, захлопнув дверцы, уехали. В салоне автомобиля рядом с раненым остались Паша, Роман и Слава, а тётя Галя и Глеб устроились на переднем сиденье.

— Слава богу, вынесли, теперь бы довезти его живого до Питера, — довольно громко сказал Пашка.

— Чего ты меня хоронишь? — раздался тихий голос из-под простыни.

— Петька, сволочь, ты живой! — закричал Пашка, отбрасывая простынку с лица друга.

— Живой, хоть и не очень, не вопи… — ответил Петька, и его покрытые ожоговой коркой губы скривились в улыбке. — Куда вы меня тащите?

— В Питер, куда ещё? — радостно сказал Ромка.

— Домой едем, братуха! — завопил с переднего сиденья Глеб.

— А Ириска? — спросил тревожно Петька.

— Жива твоя Ириска, она в Питере, приболела немного, но нас в поход снарядила. Скоро встретитесь. Тётя Галя тут с нами. Помогает тебя эвакуировать.

— Петенька, я тут, — отозвалась тётя.

— А Сашка?

— Нет, Сашеньки, Петруша, убили Сашеньку, вчера похоронили… — сказала сквозь слёзы тётя Галя.

Эта страшная новость шокировала парня, но не удивила. Всё то время, пока он был в коме, в его воспалённом мозгу мелькали картины ада, в котором он побывал. Там он всё ещё бежал по длинному тёмному коридору, пытаясь открыть хоть какую-то дверь, но они были закрыты, и только одну из них ему открыл Сашка, сказав: «Не ходи сюда, тут живёт смерть, она меня забрала, беги дальше на свет!» И вот буквально минуту назад он добежал до этого светлого пятна, открыл глаза и увидел перед собой белую простынь и услышал голос друга. Этот голос был из ясного и понятного питерского мира, где все были живы. Вот теперь он понял, что добежал. Рядом были его питерские друзья, и надо было сосредоточиться, чтобы помочь им вытащить его из этого ада. Он чувствовал, что должен вспомнить что-то очень важное, то, от чего многое зависит. Ах да…

— У меня же паспорта нет. Как ехать через границу? — сообщил Пётр.

— А где он? — удивился Пашка. — В больнице отобрали?

— Я его в Доме профсоюзов спрятал, чтобы не узнали, что я русский.

— Так, это осложняет дело. Не потащим же мы тебя на носилках через границу? А так не пустят. Тётя Галя, покажите, как проехать к этому чёртову дому, — тут же принял решение Павел.

— Да что вы, ребята! Там же страшно, темно, света нет, да и закрыт он, наверное, на ночь. Мы там были утром с мужем, цветочки носили на место, где погиб Сашенька.

— Как можно закрыть дом, который сгорел? Показывайте. Едем! — отдал распоряжение Павел.

— Ой, хлопцы, мы так не договаривались. Сказали только забрать, забрали — едем, я на пепелище, где люди погибли, не поеду, — заныл Богдан.

— Так, не ной, бонус будет, да и не поедешь ты туда, постоишь, пока мы с тётей Галей сходим, — строго ответил ему Павел.

— Почему с тётей, я пойду с тобой, — вызвался Рома.

— Потому, что два парня, шляющиеся по ночам, это подозрительно, а вот женщина с племянником, это нормально. Тем более у тебя нет отметки о пересечении границы. Вдруг там охрана? — жёстко ответил Павел. — Петька, говори, где спрятал паспорт?

— Комната 405, четвёртый этаж, слева от лестницы, в шкафу у окна под стопкой папок, — медленно, но чётко ответил Пётр.

— Ничего не путаешь? — спросил Павел.

— А почему я должен путать?

— Выглядишь ты, брат, как говорящая мумия, вдруг мозги тоже прихватило? — пошутил Павел.

— Дай мне только подняться, посмотрим, у кого чего прихватило, — ответил ему друг, и все облегчённо вздохнули: Петька шутит, значит, будет жить.

Остановились на одной из улиц, ведущих к Дому профсоюзов, и Павел с тётей Галей пошли к чернеющему в темноте майской ночи зданию.

— Не страшно? — спросил у спутницы Павел.

— Я уже ничего не боюсь. Знаешь, что самое страшное на свете? Хоронить своих детей. Мне кажется, что я уже и не живу вовсе, понимаю только, что Петеньке надо помочь. А случись что, так я и рада буду опять с сыночком встретиться, — ответила семенящая рядом с парнем женщина. — Отец его решил мстить за сына, в Донбасс собирается. Я воевать не могу, но и не боюсь ничего. А тебе скажу, и ты не бойся этого дома. Что там страшного? Ещё девять дней не прошло, души убиенных там летают и Санечки моего…

— Стой, кто идёт? — раздался окрик, когда они уже подходили к зданию. Им навстречу вышли две фигуры, по контурам которых было понятно, что милиционеры.

— Ребята, это мы с племянником, — смело ответила тётя Галя.

— Кто мы? — раздался грозный голос, и в лицо засветил луч карманного фонарика.

— У меня тут сынок погиб. Позавчера похоронили, — начала тихим голосом тётя Галя. — Уж какую ночь снится, что зовёт меня, мол, я живой, забери меня. Я лежу в Доме профсоюзов на четвёртом этаже.

— Тётка, что ты мелешь, кто тебя зовёт? Похоронила — помяни, свечку поставь и перестанет звать.

— Вот и я говорю, что это всё ей только кажется, а она своё: пойдём да пойдём! — вступил в разговор Павел.

Услыхав его русский говор, тётя Галя тут же подстраховалась:

— Это мой племяш, Павлуша, в Питере учится, приехал на похороны брата, но опоздал.

— Предъявите документы! — строго сказал милиционер, осветив Павла.

Пока милиционер разглядывал паспорт, тётя Галя непрерывно просила пустить её в дом. Мол, посмотрю только и уйду, иначе жить не смогу.

— Ну что мне с вами делать? — развёл руками милиционер. — Петренко, проводи их на этаж, да обыщи вначале.

— Обыскать обыщу, а с ними не пойду, — ответил второй постовой. — Может, там и впрямь привидения ходят. Я на улице стою, а дрожу. Бабка говорила, что невинно убиенные всегда приходят на место, где их убили.

— Не ты же убил, тебе чего бояться? — с сомнением в голосе сказал старший. — Мы с тобой тут вообще не при делах. Нам приказ был не вмешиваться, мол, разберутся сами, вот и разобрались. То покойников выносили, теперь родня пошла. Вы бы постояли тут сутки, с ума бы сошли, — обратился он с раздражением к пришедшим. — Все идут, рассказывают свои истории, как дети погибли, а мы слушай. Теперь ещё и тётка со своими голосами. Я уже рапорт хочу писать об увольнении. Нет сил все это терпеть, но где в этой долбаной Одессе работу найдёшь? Начальство кашу заварило, а мы расхлёбывай.

Он явно наговорил лишнего, но вместо того, чтобы прогнать пришельцев, сердито сказал:

— Идите, если вам