Прекрасные маленькие глупышки - Оливия Хоррокс

Эдди открыл дверь и, закинув чемоданы на полку для багажа, опустился на свое место. Я села напротив него. За окном медленно поплыл Лондон. По мере того как поезд набирал скорость, здания становились все меньше, а расстояние между ними — все больше.

— Итак, мы знаем, почему она не разговаривает со мной… Но что произошло между вами? — спросил Эдди, приподняв бровь.

— Мы сильно поссорились, — неохотно призналась я. Он нетерпеливо взмахнул рукой, предлагая мне продолжить. — Кое-что случилось, когда мы вернулись из «Клуба молокососов».

— А к этому, случайно, не имеет отношения некий мрачный и задумчивый виконт? — осведомился Эдди, попав прямо в яблочко благодаря своей проницательности.

Я рассказала все, начиная с поцелуя Александра и заканчивая спором с Ниной и всеми теми обидными словами, которые ей наговорила. Замолчав, я опустила голову на руки. Эдди вздохнул и уставился в окно.

— Но я же не имела в виду ничего такого… Просто так вышло! — оправдывалась я. — Я только хотела сказать, что Александр и Дики разные. Но она не стала слушать.

— Вообще-то я тоже считаю, что они разные, — заметил Эдди и достал из нагрудного кармана пачку сигарет. — Дики — законченный мерзавец.

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Мы столкнулись с ним в Национальной галерее, но это вышло случайно. Нина страшно побледнела, когда увидела его. Они немного поговорили, а потом он ушел. Между ними было какое-то странное напряжение, это бросалось в глаза.

Кивнув, Эдди поджал губы.

— Я так и знал, что она встретила его. — Он поморщился, и его зеленые глаза потемнели. — Господи, хотелось бы мне, чтобы она никогда не пересекалась с этим мужчиной. Его полное имя сэр Ричард Харди. Он политик и друг ее родителей. Нина так никогда и не оправилась после того, что он с ней сделал, и это внушило ей сильное отвращение к высшему свету. Вот почему она так ненавидит твоих любимых Тремейнов.

— Но они всегда были добры к ней, — напомнила я.

— Да, точно так же, как все наши друзья — до тех пор, пока она не оказалась в центре скандала. И тогда они моментально бросили ее. Я предложил ей приехать ко мне в Корнуолл. Нина талантливо рисовала, и я надеялся, что страсть к искусству отвлечет ее от всего остального. Но когда она приехала в Корнуолл, я увидел, что от прежней Нины осталась лишь тень. Худющая, она постоянно впадала в истерики, за которыми следовали глубокие депрессии — такие, что она даже не могла подняться с постели… Ужасно было видеть ее такой. Да, окружающим она кажется сильной, но на самом деле это хрупкий маленький котенок, которому причинили сильную боль.

— Теперь я чувствую себя еще хуже, — простонала я.

— Не казни себя, Берди, — посоветовал Эдди. — Я знал, что эта поездка в Лондон плохо кончится. Нина — свой злейший враг. Тогда, в «Клубе молокососов», я сказал правду: мне надоело все время подбирать за ней осколки. — Вздохнув, Эдди полез в свою сумку и достал письмо. — Взгляни на это. — Он помахал передо мной конвертом. — Меня приняли в Королевский колледж искусств в Лондоне. Я должен быть на седьмом небе от счастья. Их нынешняя деятельность приводит меня в восторг. Но, узнав, что принят, я первым делом подумал о Нине. Боюсь, я перерос Сент-Агс, и конкурс помог мне это понять. Впервые в жизни я начал ощущать, что мое место не там и, возможно, мне нужно что-то другое. Но как я могу оставить Нину и вернуться в Лондон?

— Эдди! — воскликнула я, выхватив у него письмо. — Это невероятно!

— Тогда почему у меня дурное предчувствие? — спросил он, откинувшись на спинку сиденья и подняв глаза к потолку.

Я посмотрела на него поверх письма.

— У тебя осталось всего две недели, чтобы ответить. Если ты, конечно, хочешь учиться в колледже…

— Я знаю, — снова вздохнул он. — Следует сделать это для себя. Я оказываю Нине плохую услугу, когда нянчусь с ней. Она ясно дала мне это понять в Лондоне… Может быть, разлука пойдет нам на пользу. Мне необходимо сосредоточиться на себе, и я чувствую, что все больше злюсь на нее… А этого я не хочу. — Он с задумчивым видом взглянул в окно.

— Тогда ты знаешь, что должен сделать.

Эдди кивнул и решительно объявил:

— Давай больше не говорить об этом. Вернемся к поцелую. Расскажи мне все. Тебе же хочется поделиться со мной?

— Нет, — сердито ответила я, и он приподнял брови, удивленный моим резким тоном.

— Настолько все плохо?

— Конечно, нет. Александр, к сожалению, все делает превосходно. И поцелуи не исключение. Это было… божественно, — неохотно признала я. — Но Нина права. Этого не следовало допускать. Предполагается, что Александр женится на Эвелин… А я поклялась, что не буду ввязываться в летние романы. Мне надо сосредоточиться на искусстве — это единственное, что имеет значение.

— Но если у вас с Александром чувства друг к другу… — начал Эдди.

— Все не так просто, — перебила я. — Я непременно должна выполнить эту работу, Эдди. Ты не понимаешь…

Он смотрел на меня с недоумением, и я, вздохнув, выложила ему наконец всю правду. Ведь он доверился мне, искренне рассказав о своем прошлом, и будет правильно, если я поведаю о своем неотвратимом будущем.

— Если я не добьюсь стипендии к концу лета, придется вернуться домой, к родителям. Они хотят, чтобы я вышла замуж, и уже подыскали для меня кандидата.

— Почему же ты раньше ничего не говорила? — У Эдди отвисла челюсть. — Черт возьми, Берди, неудивительно, что ты так подавлена.

— Наверное, я просто не хотела об этом думать… — Я нервно закусила губу. — Но дни летят, и это единственное, чем заняты мои мысли. Мне нельзя отвлекаться — слишком уж высока цена. Я не могу выйти замуж за Чарльза.

— Но не ожидают ведь твои родители, что ты и правда это сделаешь? — с сомнением спросил он.

— Конечно, ожидают, — я сокрушенно опустила плечи. — И поэтому нужно было строго придерживаться курса. Я же запутала все еще больше. Я даже не подала пока заявку на стипендию, а мои шансы победить в конкурсе Королевской академии невелики. Но если я не смогу зарабатывать на жизнь, то придется вернуться домой и выйти за Чарльза.

— Выбор есть всегда, Берди, — проговорил Эдди, растягивая слова. — Видимо, пора тебе отставить бокал шампанского и взяться за кисть.

— Ты прав, — уныло согласилась я. — Сейчас мне как никогда требуется сосредоточиться… Но как это сделать после всего случившегося? Мысль о жизни в рабстве у Чарльза приводит меня в ужас. Я совершенно растеряна, не