Фернандо Магеллан. Том 2 - Игорь Валерьевич Ноздрин

– А я?  – жалобно завопил юнга.

– Спускайся вниз, сынок!  – приказал португалец.

– Хуан, где ты?  – раздавался на палубе голос кормчего.  – Хуан!

– Еще правее,  – велел Серран рулевым, вглядываясь в белевшие паруса Мескиты. Затем усмехнулся и сказал:  – Ну, ребята, второй раз прыгнем в воду! Не боитесь?

– Вместе искупаемся,  – пообещал матрос, удерживавший румпель.

– Жаль каравеллу!  – капитан с досады ударил кулаком по нактоузу – Эх, «зачатники»…

Приборы со звоном посыпались внутри ящика, разбили стекло. Люди замерли у бортов. Зловещая тишина усилила шум бурунов, свист ветра. Только Карвальо искал и звал сына. Счет времени пошел на секунды. Сейчас они услышат грохот врезавшегося в скалы «Сан-Антонио», затем раздавят остатки судна и налетят на камни.

Вдруг с бака вместо воплей отчаяния раздался радостный крик Окасио:

– Река! Я вижу реку! Просвет между скал!

– Смотрите, они повернули за утес!

– Что они делают? Зачем разворачиваются по ветру?

– Собираются укрыться в устье!

– Боже Праведный, мы спасены!

– Приготовиться к повороту!  – перекрыл восторженные крики Серран.  – Педро, марш на место! Гляди вперед!

– Я здесь,  – ответил юнга, не успевший спуститься с марса.

– Они вошли в реку – там глубоко!  – сообщает с палубы Бартоломео.

– Приготовиться к повороту!  – напоминает капитан и, поравнявшись с утесом, приказывает вахтенным приналечь на румпель.

За мысом[9] каравелла опасно накренилась на бок, ветер потащил ее к берегу, но она выпрямилась, и сразу заработали косые паруса. Под победные крики моряков «Консепсьон» вошел за «Сан-Антонио» в спасительный канал. В нем, как в трубе, сквозило навстречу, но это был не шквальный ураганный ветер, прилетевший с моря и грозивший гибелью, а зажатый между скалами ослабевший поток, привычный для моряков.

– Отец, ты искал меня?  – выбрался на палубу черноволосый Хуан.

– Черт бы тебя подрал!  – пробормотал Карвальо.

– Что случилось?  – не понял мальчик.

– Мы чуть не утонули, а ты прячешься по закоулкам.

– Я считал щенков Амадиса.

– У кобеля не бывает щенков,  – объяснил кормчий.

– Без него они бы не родились,  – возразил Хуан.

Руки Серрана дрожали, ноги подкашивались от напряжения, его знобило. Надвинувшиеся утесы прикрыли корабли от шторма, заперли башнями небо. В сгустившейся темноте каравеллы боялись наскочить на рифы, медленно двигались по ущелью.

– Бартоломео, промерь дно!  – устало велел капитан.

– Дна нет,  – доложил боцман.

– Как нет? Линь запутался?

– Не хватает длины. Добавить второй?

– Не надо.

– Странно…  – сказал подошедший Карвальо.  – Русло невелико, а глубина, как на открытой воде.

– Бартоломео,  – заволновался Жуан,  – попробуй на вкус!

– Соленая,  – выплюнул боцман.

– Соленая?  – воскликнул Карвальо.

– Совершенно верно, сеньор штурман,  – подтвердил Бартоломео.

– Значит, мы не в реке, а в проходе,  – догадался Серран.

– В проливе?  – сообразил Карвальо.  – Неужели тот самый?

– Рано делать выводы,  – осторожно заметил Жуан.

Впереди на корме «Сан-Антонио» загорелись сигнальные огни, предлагавшие замедлить ход. Осторожно, словно ощупью, корабли плыли по Первому проливу, искали место, где бросить якоря и переждать бурю. Черные стены то сжимали русло, то удалялись друг от друга, открывали обрамленное траурными покрывалами ночное небо. Звезды попрятались от непогоды, луна скрылась за ледниками. От непроглядной темени скал и навалившегося на мачты неба веяло холодом. Гулко разнеслись по каналу удары колокола, отсчитывавшего склянки очередной вахты. Слабея и задыхаясь в тяжелом наэлектризованном воздухе, подхваченное ветром эхо вызванивало в утесах. Надвигалась гроза.

Когда крупные капли вишнями посыпались на палубу каравеллы стояли на растяжках, закрепив якоря в песчаном грунте. Матросы ловили плескавшиеся по ветру паруса, сворачивали и прятали в трюм штормовые треугольники, натянутые между мачтами. Бело-серые полотнища рвались из рук, хлестали по лицам. Сырые веревки вязли в блоках, срывались с концов, путались в вантах и штагах. Дождь забарабанил по плахам, заставил спешно закончить дела, погнал в трюм. Моряки плотно задраили вентиляционные люки, изнутри слушали частую дробь, прерываемую порывами ветра. Золотой изломанной нитью молния зашила вход в пролив, с грохотом воткнулась в блестящие утесы. В темноте раздался гром, будто вершины рухнули в море. В вышине разверзлась сточная яма, на головы испанцев обрушился поток, смывший с палуб грязь от сапог, рыбную чешую, кости, прочий мусор, накопившийся за последние дни.

Молнии плотно шнуровали грозовое небо, сцеплялись в огненные клубки, подбирались к помертвевшим голым судам, качавшимся на бурунах. Золоченые фигуры святых на рострах каравелл тянули руки в зловещую мглу. Гром надвигался сверху, эхом налетал по воде, привольно раскатывался по каналу. Напугал моряков карой Господней, завис над стоянкой, удалился на землю, потянул за собою ливень. Там бесновались патагонские демоны, Сетебос дышал серой и пламенем, втыкал в поля и деревья изломанные ослепительные стрелы.

Гроза ушла за холмы так же быстро, как появилась в бухте, но шторм не прекращался. С рассветом капитаны увидели впереди расширяющийся проход, подняли паруса и устремились в него. Вошли в следующую бухту (Святого Филиппа), наткнулись на Второй пролив, шире и больше предыдущего. В нем тоже оказалась бухта. Замеры дна показали значительную глубину, вода была соленой, прилив и отлив равномерно чередовались в течение суток. Все говорило о существовании пролива. Счастливые моряки разожгли на берегу костер, чтобы дымом сообщить флотилии о долгожданном открытии, и поспешили назад. Обнаружен проход в Южное море через землю Святого Креста, искомый десятками капитанов Испании и Португалии!

* * *

В бухте за мысом Дев на открытой воде второй день корабли адмирала поджидали товарищей. Шторм свирепствовал до обеда и лишь после полудня начал утихать. Подойти к берегу было нельзя, розыски пропавших судов откладывались до вечера. Мало кто сомневался в гибели друзей.

На Магеллана страшно было смотреть. Осунувшийся после бессонной ночи, без шапки, в наспех накинутом плаще, с удивленным затравленным взглядом, он выходил из каюты, смотрел вслед волнам, потопившим корабли. Перед ним простиралось спешащее к чудному берегу присмиревшее море. Все как вчера: солнце, яркая непривычная зелень, горы с бирюзовыми вершинами. И все не так. Нет Серрана, нет Мескиты, нет сотни моряков. Сознание отказывалось воспринимать эту нелепость. Не замечая никого вокруг, адмирал стонал, качал головой. Люди спешили покинуть командира. Ветер студил ему голову, волосы лезли в глаза, плащ покрывал сгорбившуюся спину с втянутой в плечи короткой мужицкой шеей. Больная нога вздрагивала, будто ее дергали за веревочку, как марионеток в ярмарочном балагане.

«Это конец,  – понимал Фернандо,  – теперь никто не поверит ему. Если он не развернет корабли на восток, команды взбунтуются. Впрочем, это уже