Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

В тот же день Альмансор пригласил моряков принять участие в празднестве по случаю женитьбы сына раджи острова Бакьяна на своей дочери, просил придумать развлечение для них.

Вечером прибыл тайно бежавший с Тернате, Педру Афонсу ди Лороза.

В субботу на великолепной боевой пироге пожаловал Кекиле, приказал португальцу спуститься в лодку для переговоров. Ди Лороза отказался, заявил, что отправляется в Испанию. Кекиле попытался подняться на палубу. Его не пустили. Разгневанный царек колотил кулаками по борту, проклинал матросов, пустивших без его позволения португальца на каравеллу. Испанцы выражали презрение к царьку, плевали на спины его обнаженных воинов. Эспиноса с Карвальо знали о дружбе Кекиле с португальским капитаном Малакки и понимали, что касик прибыл сюда для ареста ди Лорозы.

Такова краткая хронология последних дней эскадры на острове.

* * *

Отяжелевшие корабли глубоко осели в воду. В трюмах не сохранилось свободного уголка. Все загружено гвоздикой и продовольствием. На палубах приготовлены бочонки для пресной воды, оставлено место для дров и строевого леса. Для заготовки стволов Альмансор отправил сотню дровосеков на остров Маре, мимо которого пройдут моряки.

Достали новые комплекты парусов с алыми крестами святого Якова Компостельского из Гилисии с надписью:

«Это образ нашей благоприятной судьбы».

Поделены кинталады – доли моряков в общем грузе, являющиеся доплатой к полученному жалованью: капитанам по 40; казначеям, счетоводам, нотариусам— 22; кормчим— 14; боцманам— 10; альгвасилу— 8; врачу, хирургу, старшим канонирам – 5; капелланам – 4; каменотесам, стюардам – 3; простым канонирам, плотникам, конопатчикам, бочарам, лучникам – 2 ½; матросам – 2; слугам капитанов – 1.

В дополнение к кинталадам каждый участник экспедиции имел право на бесплатный провоз собственного груза, исчисляемого тарами, оговоренными в инструкциях, данных Карлом Магеллану и Фалейре в Барселоне 8 мая 1519 года.

* * *

В день женитьбы молодого раджи на дочери Альмансора, с утра в городе поднялась суета. Торговля прекратилась, фактория опустела. Несмотря на спешку с отплытием, испанцы неохотно работали в воскресные дни, когда полагалось отдыхать, думать о душе, о Боге. Сегодня, 15 декабря, после утренней службы они невольно поддались настроению предстоящего торжества. С обеда моряки слонялись по острову или томились на палубах в ожидании чего-то необычного.

Наступила пора муссонов. Ровные постоянные ветры развеяли жар, принесли дожди. Короткие сильные ливни, ежедневно обрушивавшиеся с неба, сменились продолжительными слезами богов, тонкими струйками стекавшими с соломенных крыш. Все вокруг мутнело, замирало, пряталось в норы и углы, залезало под листья. Дробный стук капель заглушал звуки, раздававшиеся в лесу или доносившиеся из города.

В тот день с утра солнце приятно согревало промокшую от дождя землю, сушило комья парусов, красило берег желтоватым цветом. Зеленая макушка горы переливалась изумрудом. То был не мертвый камень, торчащий из темно-синего моря, а живое существо без головы и рук с густой колыхающейся шерстью, грузно осевшее на тонкую полоску песка. Под ветром оно просыпалось, гнало стайки надоедливых птиц, хотело подняться, но глупый воин переломал ему ноги. Пташки кружили над шумящими листьями, ныряли внутрь леса, бесследно исчезали в густой растительно сти.

Горожане очистили улицы от грязи, украсили дома цветами и зелеными ветками. Особенно много гирлянд и пальмовых листьев повесили во дворце, превратили его в лесной павильон.

Сами островитяне тоже украсились цветами. Женщины втыкали их в волосы, цепляли связками на грудь, руки, ноги, бедра. Это был язык цвета и запахов. От того, где находился цветок, зависело многое. Он говорил мужчинам: «Ищу спутника на праздник», «Хочу выйти замуж», а также многое другое, непонятное европейцам, с одинаковой страстью пристававшим ко всем.

Поначалу редкие и робкие ухаживания моряков превратились в бесстыдную охоту на податливых женщин, готовых в присутствии мужей изменять им за яркую ленту. Испанцы не знали языка цветов, не отличали блудниц от семейных женщин, поэтому возникали мелкие стычки с мужчинами, разрешаемые посредством дополнительной оплаты удовольствия.

Чтобы предотвратить столкновения, Альмансор прислал сказать морякам, жившим на фактории, откуда начинались любовные ночные вылазки, «чтобы не выходили наружу, так как некоторые люди, совершившие помазание, бродят в темноте по городу и кажутся безголовыми. Когда они встречают кого-нибудь, дотрагиваются до его руки, втирают немного мази, после чего человек заболевает и вскоре умирает. Натыкаясь на трех или четырех человек, они одурманивают их, лишают чувств. Он уже повесил многих из них».

Предупреждение плохо действовало на молодые бесстрашные головы. Три-четыре человека каждую ночь исчезали за воротами, оставив по жребию одного несчастного спать с аркебузой за запертыми на замок воротами. Случалось, стража забывала к утру вернуться на факторию, приплывала к обеду на корабли. Элькано запирал нарушителей дисциплины на сутки в чулан, где они в тиши и прохладе отсыпались после страстной ночи. Эспиноса делал вид, будто не замечал провинившихся солдат. Команда завидовала наказанным товарищам. Составляли очереди защитников королевского добра от безголовых островитян.

Солнце выжгло лазурь, сделало небо белым и пустым, медленно ползло к горизонту. Короткие серые тени вытянулись, подобно маленьким человечкам. Восточная сторона горы потемнела. Лес на ней стал ровным и тихим. Множество оттенков зелени слились в один насыщенный, растекавшийся от верхушки до основания. Рисовые поля отчетливо выделялись на нем.

– Хорошо бы здесь воздвигнуть крест, – мечтательно произнес Антоний, любуясь вершиной.

– Сеньор Магеллан так бы и сделал, – решил Эспиноса, томимый ожиданием праздника.

Они разглядывали остров с палубы флагмана.

– Альмансор не позволит, – возразил Карвальо, не разделявший религиозного рвения адмирала.

– Как знать… – промолвил альгвасил. – Раджи соседних островов просили прислать капелланов. А ведь они поклоняются Аллаху.

– Мы крестили сотни язычников, раздали нательные кресты, – напомнил францисканец. – Слово Господа найдет путь к сердцам туземцев.

Жуану не хотелось спорить, он отошел в сторону.

– Вон там, – говорил монах, показывая рукою на рисовые террасы, – построим монастырь Девы Марии.

– Что же будут есть люди? – спросил капитан.

Отец Антоний не ответил на мелкий вопрос. Он думал о Боге.

* * *

Под вечер дозорные заметили в море направлявшиеся в гавань крупные пироги. Туземцы засуетились на берегу. На узкую полоску песка, где лежали на подставках лодки, стекался народ. Мужчины готовились отправиться навстречу гостям, женщины сменили набедренные повязки из коры на куски разноцветной материи, радостно размахивали руками, гнали из-под ног шумных ребятишек. Лодки стащили в море. Почти все взрослое мужское население разделилось на команды, взялось за весла, но от берега не отошло, ждало Альмансора.

Раджа явился с большой свитой родственников и придворных, выделявшихся пышными одеждами, как личинки в коконах среди муравьев. Начальники во главе с царьком расселись