Фернандо Магеллан. Том 3 - Игорь Валерьевич Ноздрин

ветру. Поржавевшие якоря с обрывками водорослей повисли в воздухе. Радостное и щемящее чувство неизвестности охватило моряков, тянувших канаты, опускавших паруса, освобождавших от привязи каравеллу. Новые полотнища расправились, выпрямили красные кресты святого Якова, разгладили буквы девиза. Паруса наполнились дыханием океана, потянули вперед к выходу из гавани.

Но на «Тринидаде» не могли выбрать якоря, застрявшие между камней или увязшие в грунте. Чтобы не вырваться вперед, Элькано приказал ослабить шкоты.

Островитяне зашумели в пирогах, ударили в литавры, заскользили вослед. С берега закричали женщины, замахали руками; забегали по воде ребятишки, смиренно дожидавшиеся отправления эскадры. От фактории прозвучал одинокий салют. Там полдюжины бородатых мужчин со слезами на глазах смотрели на развевающиеся вымпела. Уплывала родина, уплывали друзья. Никто не принуждал их жить на Тидоре, но было тяжело и грустно издали смотреть на свои каравеллы.

На флагмане не могли поднять якоря. Лебедки струнами натягивали канаты, корпус судна кренился к волне. Суетились кормчие, ждали на реях матросы, висевшие на канатах, готовые опустить парусину. Вдруг из трюма раздался голос Панкальдо:

– Вода поднялась выше пайолов!

Карвальо спустился вниз. Лебедки застыли на месте, ослабили якорные канаты.

– Что там? – наклонился над крышкой люка Эспиноса.

– Течь, – ответил Жуан.

– Большая? – допытывался капитан, глядя на корму «Виктории».

– Не пойму.

– На рассвете не было, – оправдывался вахтенный штурман. – Я проверял.

– Чего молчишь? – нервничал альгвасил, не слушая Пунсороля.

– Кажется, сильно течет, – сообщил Карвальо. – Вели откачивать воду.

Альбо дал команду матросам взяться за помпы.

– Да, сильно течет, – как бы самому себе, подтвердил Карвальо. – Надо искать пробоину.

– Приплыли… – тихо сказал кто-то на палубе.

– Нам спускаться или нет? – спросили с мачты.

– Матерь Божья… Затонем на глазах у дикарей!

– Что случилось? – слышалось со всех сторон.

– Здорово течет – выходить в море нельзя! – Карвальо высунулся из трюма.

– Придется разгружать корабль, – решил Альбо.

Заработали насосы, выплюнули за борт мутную воду.

– Долго нам тут сидеть? – недовольно проворчали сверху.

– Порку Мадонна!.. – выругался Пунсороль. – Крепите дополнительные насосы!

– Хлещет, словно через трубу, – доложил поднявшийся на палубу Карвальо. – Ганс, дай сигнал «Виктории», – приказал канониру. – Эй, воробушки, слазьте вниз лодки грузить!

Матросы на реях потянулись к вантам. Немец ушел заряжать пушку.

– Сколько дней потребуется на ремонт? – Эспиноса кивнул на трюм.

– Один, два… Может, больше, – предположил Жуан.

– Откуда начнем разгружать? – поинтересовался итальянец. – С носа или кормы?

– Кабы знать… – развел руками главный кормчий. – Вели ныряльщикам проверить обшивку.

Матросы спрыгнули в воду, отфыркивались, сплевывали, ныряли под днище. Обнаженные загорелые тела скользили вдоль каравеллы. Пузырьки воздуха всплывали на поверхность, лопались, покачивались на волнах.

– Что там? – нетерпеливо выведывал капитан.

– Трава да ракушки, – сообщил черноголовый Леон, – досок не видно.

– Вероятно, от груза разошлись швы, – сказал Альбо.

Вдогонку «Виктории» ударила пушка. Туземцы радостно завизжали.

Они не понимали, почему второй корабль не спешит за первым.

Элькано обернулся и заметил, как на флагмане оголили мачты, убрали стакселя. Праздничное настроение сменилось неприятным предчувствием.

– Приготовиться к повороту! – приказал он, стал наблюдать за происходившим вокруг «Тринидада».

Там новые добровольцы сменяли уставших ныряльщиков. Многим хотелось получить обещанный Эспиносой золотой за обнаруженную пробоину. В ожидании сообщения счастливчика, свободные члены команды столпились у бортов. Рабы откачивали воду.

Так продолжалось довольно долго, пока «Виктория» разворачивалась в море и возвращалась на прежнее место. Эскорт туземцев послушно следовал за ней. Элькано заякорился, убрал паруса, прибыл на флагман. Ныряльщиков у корпуса судна осталось не более дюжины.

Осмотрев трюм и убедившись, что насосы лишь в состоянии удерживать воду на одном уровне, капитан «Виктории» согласился с предложением Альбо.

– Необходимо облегчить корабль, иначе пробоину не найти, – заключил он.

– Куда выгрузить груз? – Пунсороль обратился к Эспиносе.

– Прямо на берег, – указал Карвальо.

– Чем скорее, тем лучше, – поддержал Элькано.

– Выстави охрану с легкими пушками и аркебузами, – удрученно велел командующий.

– Не доверяешь Альмансору? – сообразил Элькано.

– Сейчас для туземцев самый удобный момент воспользоваться нашим трудным положением.

– Я подведу для прикрытия «Викторию» к земле, – пообещал Хуан-Себастьян.

– Не надо, – устало промолвил командир. – Не дай Бог, начнется шторм – вас выбросит на песок.

– Сразу не вынесет… Успеем уйти.

– Делай, как хочешь, – согласился Эспиноса.

Лодки заскользили по заливу, началась торопливая работа. Пироги туземцев ушли в город. Праздник не состоялся.

Три недели шла погрузка гвоздики. Сколько нужно времени, чтобы вынуть ее из воды? Об этом не хотелось думать. Двухнедельная отсрочка выхода в море грозила сменой ветров. А ведь надо после ремонта сложить товар на прежнее место. Значит, к сроку разгрузки и латания дыры нужно добавить еще столько же дней! Получается, – месяц. Было от чего потерять голову.

Весь день откачивали воду, освобождали трюм. Вода не убывала, поднималась с каждым часом. Уставшие, раздраженные пловцы, утратившие надежду отыскать пробоину, исследовали днище. Раджа прислал для помощи пироги, предложил использовать под склад ближнюю постройку. Пушки «Виктории» зорко следили за берегом, но никто не нападал на испанцев. Наоборот, туземцы помогали ускорить транспортировку грузов.

С наступлением ночи работа прервалась. Пироги легли на песок. Зловеще скрипели рукояти насосов. Желтый свет фонаря отражался в черной трюмной воде. Офицеры совещались в каюте адмирала. Матросы под куртками спали на палубе.

* * *

Утром со своими ныряльщиками прибыл Альмансор. Около получаса они добросовестно искали пробоину, но им тоже не повезло. Раджа сильно огорчился.

– Завтра я привезу других людей, способных дольше находиться под водой, – сказал он морякам. – Они живут на соседнем острове, где поднимают со дна жемчужные раковины.

– Нам неудобно злоупотреблять твоим гостеприимством, – осторожно заметил Эспиноса. – Ты сделал для нас очень много.

– Аллах велел помогать другу, – с жалостью и состраданием ответил раджа. – Сколько бы вам ни пришлось чинить свою пирогу, чувствуйте себя, как в собственной стране. Я дал клятву, целовал королевское знамя, буду относиться к вам, как к своим детям.

День прошел, как предыдущий. Возили на берег гвоздику. Там ее подхватывали туземцы, переносили в сарай на краю города. Пироги и шлюпки возвращались к флагману за новым грузом. И так бесконечно, пока светило солнце и скрипели подъемные блоки.

Восемьдесят бочонков воды слили за борт, загрузили в них продовольствие, отправили на берег. Посовещавшись, сняли тяжелые пушки, разоружили каравеллу. Иного выхода нет – вода по-прежнему прибывает.

Вечером собрался совет. В раскрытые створки окна каюты врывался теплый южный ветер, сменивший северо-восточный, словно Господь послал его морякам для выхода из лабиринта островов. С палубы доносился монотонный размеренный звук работающих помп. Особая вахтенная команда ведрами вычерпывала из нутра корабля воду. Уставшие офицеры молча сидели за столом, исподлобья поглядывали друг на друга.

– Вам надо уходить, – прервал тишину Эспиноса. – Зря теряете дни.

– А