Сестры Мао - Гэвин Маккри

– Дядя Саймон? – сказала Айрис, широко раскрыв глаза.

– Ш-ш-ш.

Артур не стал открывать кассу, а сразу положил деньги в карман.

– Здесь все? – спросил Саймон.

– Все, – сказал Артур. – Держи в курсе, как пойдет.

Как и обещал, Саймон повел девочек поесть в кафе возле Кенсингтонского вокзала. На дорожке у входа были припаркованы мотоциклы и стояли несколько тедди-боев[27]. Один из них, в драповой куртке и узких брюках, с длинной челкой в стиле Тони Кертиса, сделал шаг, преградив дверь.

– Извините, – сказал Саймон.

– Извините, – отозвался тедди-бой, не сдвинувшись с места.

Саймон инстинктивно оттолкнул сестер назад, чтобы они оказались у него за спиной. Журнал и гашиш, слишком крупные для карманов, он положил в куртку и застегнул ее. Чтобы они не выпали, снизу он придерживал их здоровой рукой.

Тедди-бой шагнул вперед:

– Мужик, покажешь, что у тебя там, или мне придется тебя заставить?

Саймон тяжело дышал, вперившись взглядом в противника.

Айрис слышала его дыхание: вдох-выдох, вдох…

Делая вид, что проверяет сестер, Саймон повернул голову так, чтобы были видны шрамы на шее. Затем он откинул манжету, открыв гладкую головку культи.

Тедди-бой вздрогнул.

Саймон снова встретился с ним глазами.

Тедди-бой отошел в сторону.

В кафе Саймон посадил девочек за столик и сделал заказ у стойки. Айрис молча и подозрительно наблюдала, как он выгружает тарелки и чашки с подноса на столешницу. Затем пододвинул второй столик. Прошел и сел с той же стороны, что и девочки, лицом к входу.

– Айрис, иди сюда и сядь рядом со мной.

Она подтащила свой стул ближе, и Саймон положил искалеченную руку ей на плечо.

– Ева, сядь вон туда, – сказал он, кивнув на пустой стул напротив.

На войне именно спокойные и тихие, ничем не выделяющиеся люди выдерживали давление и были надежны, в то время как экстраверты, проявлявшие браваду: «Черт возьми, как же мне не терпится попасть в этих фрицев!» – рассыпались в одно мгновение; как только по ним открывали огонь, они замирали, убегали или разлетались на куски в клубах дыма. Именно по этой причине, сказал однажды Саймон Айрис, он не мог любить сестер одинаково.

– Ешьте, – сказал он. – И вы знаете правило – не шуметь.

Айрис, которая боялась стучать ножом по тарелке, играла с картошкой, макая ее в яйца и наблюдая, как растекаются желтки. Саймон прихлебывал кофе, в который на кассе незаметно плеснул бренди из фляжки. Запах бренди Айрис чувствовала.

На пустом столе Саймон разложил газеты.

– Дядя Саймон?

– Ага?

– Что это вообще такое?

– Что?

Она пощупала выпуклость на его пиджаке:

– Это.

– Ш-ш-ш. Хватит болтать. Читай свой журнал.

Он пролистал «Сандей Пикториал», не задержавшись ни на одной подписи к фотографиям. Вспоминая это сейчас, Айрис предположила, что, когда у него при себе был гашиш, он, вероятно, был занят цифрами в своей голове. Подсчетами. Наверное, он узнал об экономике этого дела у Артура и пребывал в замешательстве. Вероятно, Артур сказал ему, что в «Восточном ветре» у него есть доступ к готовому рынку, он сидит на золотой жиле. Понимаете ли, жизнь актеров, когда они не работают, настолько монотонна, настолько мучительна, стремление вырваться из нее выводит их за пределы повседневных продуктов – кофе и напитков – в темное царство порошков и таблеток. А когда они работают и того хуже: особенно во время длительных забегов, когда они каждый вечер стремятся побить прошлые высоты, чтобы продержаться, они жрут всякую дрянь, в основном бензедрин [28]. Половина «Восточного ветра», вероятно, уже наркоманы. И как же настолько разгоряченные наркоманы засыпают ночью? Как они успокаиваются и отключаются? Все чаще и чаще обращаются к гашишу. «Сам не пробовал, – сказал бы Артур, – но в наши дни фрики за ним охотятся, и он будто бы работает, как сон». Если Саймон правильно разыграет карты, он сможет распродать этот килограммовый брикет за пару недель, а это принесет больше, чем банковский клерк зарабатывает за полгода. Ему показалось, что где-то в цифры закралась ошибка, настолько они были велики, но, пересчитав и убедившись, что никакого подвоха нет, он поверил, что, вопреки распространенному мнению, в самом деле в мире нет ничего проще и ничего важнее, чем деньги. Как только он осознал это, в его голове должны были закрутиться мысли о том, что нужно экономить и копить, экономить и копить. Кэш, бабло, лавэ, быстрые бабки: он постоянно о них думал. И, уж поверьте, они должны были быть быстрыми. Ведь максимум через пятнадцать лет их всех сожжет водородная бомба, а он хотел сперва кое-что сделать. Для начала – уехать из Англии.

– Что там у тебя?

На этот раз спросила Ева.

– Хм? – Саймон поднял взгляд. – О, ничего удивительного. Переговоры на Даунинг-стрит. Во что верят евреи. А у тебя?

– «Как извлекать пользу из своих недостатков».

– И?

Ева покачала головой.

Саймон зевнул искусственным зевком, сложил «Пикториал» и, бросив его на свободный стул, махнул рукой женщине за стойкой, чтобы та наполнила его чашку. Опрокинув еще бренди, он открыл «Обсервер».

– Знаешь что, дядя Саймон? – сказала Айрис.

– Что?

Она с отвращением посмотрела на его чашку с кофе:

– В алкоголе нет ни белков, ни витаминов. Все, что он дает организму, – это тепловую энергию. И калории.

– Ты это из своего журнала узнала?

– От мисс Флетчер. Она дала мне книгу.

– О ферментации?

– Об интоксикации. Алкоголик – это больной человек, которому нужно лечиться. Медицина может его спасти. Там были диаграммы.

– Твои родители обрадуются, на что уходят их деньги.

– Мои родители? Это ведь не их деньги. Бабушка платит репетитору.

– Кто тебе это сказал?

– Бабушка и сказала. Она говорит, что я бы читать не умела, если бы не она.

– Хватит.

– Что?

– Говорить о деньгах.

– Почему?

– Ты ребенок. Дети не должны.

Саймон поставил локоть на стол и подпер голову ладонью здоровой руки. Айрис смотрела, как он читает заголовок в «Обсервере», как перечитывает его снова и снова. Его глаза двигались по нему, когда…

«А если я прогорю на этом?!»

Внезапно сосредоточившись, он просмотрел статью до конца.

«А если меня повяжут и уничтожат?!»

– Что? – спросила Айрис.

– Заканчивайте, нам пора возвращаться.

– Так что, теперь внезапно домой? – сказала Ева. – У нас осталась половина картошки.

– Двигаем!

Вернувшись в театр (путь к метро и от метро он преодолел в спешке), Саймон приоткрыл дверь репетиционной студии и бесшумно вошел. Подчинившись его указанию, сестры тихо прокрались за ним. В центре комнаты за столом сидела их мать, одетая в алую