Сестры Мао - Гэвин Маккри

актерам, что прочитали статью и решили, несмотря ни на что, остаться в партии. Затем, что свойственно моим родителям, они поставили актерам условие. Все, кто хотел работать в «Восточном ветре», должны были остаться.

– И как? Они остались?

– Половина – да. Другая половина порвала свои партийные билеты и отказалась работать с теми, кто этого не сделал. Они предъявили моим родителям свой ультиматум: если они немедленно не выйдут из партии, то актеры уйдут. Мои родители, вероятно, подумали, что те блефуют. Какой актер бросит стабильно оплачиваемую работу? Но именно так они и поступили, а мои родители остались только с частью труппы.

Была уже половина девятого. Кассирша «Лондон Карлтона» сказала, что спектакль закончится в тридцать пять минут. Кит бросил свою пачку журналов «Интернешнл Таймс» на землю у левого угла театра. Они собирались изобразить продавцов журналов, присмотреться к покупателям и, если те покажутся правильно настроенными, предложить им марку [30]. Айрис, устав стоять, присела на стопку.

– Знаешь, – сказала она, – я много думала об этом, и на самом деле от этого никуда не деться. Это же я показала родителям статью, так что я виновата в том, что те актеры ушли.

– Ты винишь себя? – спросил Кит. – Твои родители рано или поздно увидели бы статью, верно?

– Да, но время – самое важное, не так ли? Может быть, если бы они увидели ее позже, она не имела бы такого значения. После премьеры. Какой актер уйдет из успешной постановки?

– Это какое-то мистическое дерьмо. Куча всяких «а вдруг». Ты сведешь себя с ума этим дерьмом.

– Порой я думаю, что подсознательно спланировала это. Что я хотела разрушить театр моих родителей.

– Это глупость. Ты сказала мне, что тебе нравится жить в театре. Ты сказала, что гордишься тем, что твои родители были театральными деятелями. Что тебе нравится бывать рядом с актерами.

– Но мне никогда не позволяли быть полноценной частью этого, так ведь? Меня всегда держали с краю. Как припадочного ребенка.

– Могло быть гораздо хуже.

– Это было не так уж плохо, ты прав.

Она была вполне счастлива, пока все: и родители, и актеры – были предоставлены сами себе. Но потом домой из интерната вернулась Ева, и, едва переступив порог, она сразу начала участвовать в спектакле. Она добивалась всеобщего расположения и давала понять, что хочет быть частью театра. И Айрис не могла этого допустить. Она должна была ее остановить.

– Если я не могла быть частью театра, то не хотела, чтобы ею был кто-то другой. Так что, полагаю, я получила то, что хотела. Но сначала все выглядело не так. Когда актеры ушли, театр не сразу закрылся. Мои родители не сдались так просто, они пытались его спасти – бешено искали новых участников, спешно проводили кастинги. И угадай, кто получил роль?

– Твоя сестра?

Она кивнула.

– Так, погоди, – сказал Кит. – Ты хотела забрать у Евы роль, а в итоге отдала? Черт, девочка, тебя наебали.

– Нас всех наебали, просто мы этого еще не знали. На самом деле, когда родители отдали Еве эту роль, они послали прощальный поцелуй своему театру и браку.

Лицо Кита выразило растерянность.

– Это все хреново. Но знаешь что? Где-то я понимаю, почему ты сделала то, что сделала. И почему твои родители сделали то, что сделали. Вот Саймона я не могу понять. Почему он так хотел показать эту статью твоим родителям? Разве он не жил в театре и не получал там зарплату? Что он получил бы, если бы все разнес?

– Саймон? Он самая простая часть головоломки. Во-первых, он ненавидел коммунистов. И до сих пор ненавидит. Он готов на все, чтобы доказать, что они не правы. Во-вторых, у него на уме только одно. Деньги. У него, видите ли, есть идея уехать из Англии и жить в Италии. Он говорит, что хочет купить дом в той маленькой деревушке, через которую проходил во время войны. Может быть, он встретил там девушку или что-то вроде того. Дело в том, что у него мало перспектив, поэтому он вбил себе в голову, что раз семья моей матери богата, то моя мать должна уметь делать деньги, и что если мои родители зарабатывают, то и он должен извлечь из этого какую-то выгоду. Однако он знал, что коммунистический театр ничего не заработает. Он считал, что мои родители должны ставить популярные спектакли, на которые будут приходить зрители. Чтобы это произошло, ему нужно было превратить моих родителей в капиталистов, а для этого сначала нужно было убедить их выйти из партии.

– Легче просто найти работу.

– И то же самое с «Уэрхаузом». Его не волнует, что мы делаем. Для него мы просто средство достижения цели. Место, где он может жить без арендной платы и откладывать все деньги на свой большой переезд.

– Как думаешь, он когда-нибудь уедет?

– В Италию? Кто знает. Я бы удивилась, если бы он еще не накопил достаточно. Не знаю, что его останавливает.

Айрис встала и подошла к висевшим на стене театра черно-белым фотографиям со сценами репетиций. Прижала палец к стеклу, закрывавшему одну из них.

– Если ты меня спросишь, – сказала она, – то действительно трудно понять, кто это.

– Кто?

Кит наклонился вперед и приблизился носом к фотографии. – Так это…

– Единственная и неповторимая. Почему она разрешила Дорис работать в театре? Ни одна из других папиных девочек никогда не получала такой работы. И почему она позволила папе дать Еве роль в пьесе? Какая мать так поступает? Ты знаешь, что это была за роль? Гребаная проститутка. Ее собственная дочь.

Кит слушал, сузив глаза:

– Айрис, что ты задумала? Мы здесь по какой-то другой причине?

– Мы здесь, чтобы продавать «Интернешнл Таймс» лондонским любителям театрального искусства.

– Не еби мне мозг.

– Хорошо, может быть, я хочу показать тебе.

– Что показать?

– Где работает эта демоническая женщина.

Кит подошел к бордюру. Посмотрел на вывеску.

– Фрёкен Юлия?

– Это пьеса.

– Я знаю, что это пьеса. Алисса Турлоу. Это она? Имя кажется выдуманным.

– Оно не выдуманное. Это ее. Наше.

– Ты пользуешься именем своей матери?

– Это случилось после развода.

– Ах да. Деньги. Твоя мать – богачка. Всегда дело в этом. Ты ненавидишь ее за то, что у нее есть деньги?

Айрис сжала губы: да.

Кит вернулся и встал рядом с Айрис.

– Так давайте разберемся, мисс Турлоу. Сначала вы хотите познакомить меня со своим святым отцом Джо. Теперь вы хотите, чтобы я познакомился с вашей знаменитой матерью, которую вы ненавидите и с которой даже не разговариваете?