Далайя - Абай Тынибеков

Она понимала, что сородичи совершают набег, что их сотни и тысячи, ведомые вождями, двинулись на войну в чью-то страну или даже страны, из которых либо часть их вернётся с добычей, либо не вернётся никто.

«Вновь в степи правят вожди, прежде недовольные властью царицы, те, кто всегда был ненасытен в своих желаниях и кто не хотел подчиняться воле другого, даже во имя единения и мира среди собратьев», – подумала Далайя.

Ей стало жаль покинутых ими кочевий. Было больно и очень печально осознавать, что вновь осиротеют дети, и никто о них уже не будет заботиться так, как это делала покойная властительница.

Купаясь в заводи, уже ставшей родной, она вспоминала ту ночь, когда здесь её нагнал Руса… От дум о нём ей становилось невыносимо тоскливо.

Нахлынувшие чувства переполняли её душу, разрывая сердце на части, но желания освободиться от них у неё не было. Она понимала, что нет в мире сил, способных облегчить её участь, да ей это и не было нужно. То, что ей сейчас тяжело, она воспринимала как нечто святое, исходящее от столь желанных чувств, хотя и приносящих страдания, но очищающих душу и наполняющих её новым, неизведанным доселе смыслом.

Вечером она решила идти до крепости без остановок.

* * *

Сотник Даг, оставшийся старшим в крепости, по минованию нескольких дней после отъезда Далайи стал ежедневно в полдень выезжать на тот горный подъём, за которым находилось ущелье, приведшее их всех сюда, через который ушла она и куда следом за ней направился Руса.

Он подолгу сидел на камне, вглядываясь в дорогу, уходившую от его ног и превращавшуюся там, внизу, в узкую тропу, петлявшую в туманной прохладе межгорья, вечно недоступного солнечным лучам и оттого сильно отдающего, как казалось ему, могильной сыростью.

Здесь, наверху, было светло и тепло, что хоть как-то радовало душу, но шли дни, а из этого жуткого «прохода в жизнь» не доносилось ни звука.

Сотник терпеливо ждал.

И вот однажды, когда он в очередной раз поднялся на своё место, ещё не успев присесть, он вдруг отчётливо расслышал неспешный стук конских копыт, доносившийся из ущелья. Замерев, словно зверь перед броском на дичь, затаив дыхание, он стал внимательно всматриваться в едва различимую в тенистой темноте тропу, исчезающую в дымчатой кисее.

Сомнений не было, кто-то верхом на коне продвигался в его сторону. Эхо гулко отражало каждый звук цокота копыт лошади, многократно повторяя его и унося ввысь, разбивая у горных вершин на затихающие осколки.

Вскочив на своего скакуна, рискуя при каждом его шаге сорваться по крутому склону, он с нарастающим волнением поспешил вниз, навстречу пока неизвестному путнику.

Звуки, вроде бы раздававшиеся близко, оказались обманчивы. Вопреки его ожиданию, всадник находился ещё довольно далеко.

Густой туман плотной массой заполнял всё днище ущелья, не давая возможности рассмотреть тропу дальше десятка шагов.

Сотник вёл коня шагом, стараясь как можно меньше шуметь, часто останавливался и вслушивался в каждый шорох, доносившийся спереди, и, уловив его, вновь продвигался дальше.

Расстояние между всадниками медленно сокращалось. Приближающийся конник был уже рядом. Сотник остановил скакуна. Его сердце уже бешено колотилось в груди, разгоняя по телу горячую кровь, сильно отдаваясь тугим напряжённым гулом в висках и ушах, своим пульсирующим стуком мешая слуху.

Вскоре он сумел увидеть, как в вязкой серой дымке появился тёмный, подрагивающий в тумане и оттого расплывчатый силуэт всадника.

Сотник замер, не смея даже шелохнуться.

Всадник неспешно приближался, всё чётче вырисовываясь в тумане. По очертаниям уже можно было понять, что это воин, но с ним было что-то не так. Его голова была низко опущена, словно он спал или дремал, а его руки безвольно свисали по бокам, при каждом шаге коня болтаясь как плети. Даже скакун под ним шёл устало, широко расставляя передние копыта, будто готовясь упасть в случае остановки. Было понятно, что он не смог бы преодолеть предстоящий подъём.

Тронув коня, Даг двинулся навстречу.

Это была Далайя.

* * *

Радости обитателей крепости не было предела. Остаток этого дня и весь следующий день они разговаривали лишь шёпотом, боясь потревожить спящую Далайю. Девочки постоянно находились при ней, готовые исполнить любое её желание. Но женщина просто спала.

На её худобу и невероятную измождённость было больно смотреть.

Первые слёзы радости сменились на слёзы жалости, часто сбегавшие по щекам повзрослевших Зелы и Мире, иногда в обнимку тихо сидевших возле Далайи, не сводя с неё глаз.

Бурчэ, Габу, Дуару и Рушти с удовольствием занимались хозяйством. За день ими было проделано столько работы, сколько хватило бы на десяток дней.

Сотник Даг, чья душа была переполнена счастьем, с удовольствием наблюдал за невиданной доселе аккуратностью в действиях молодёжи. Ему было приятно всё, что творилось вокруг.

Оттого, что их мир с возвращением Далайи вновь наполнился теплом и уютом, люди, казалось, светились. Сами того не замечая, в эти мгновения все они были влюблены друг в друга и во всю живность, что обитала рядом с ними – лая, блея, мыча и ржа, на которую в минувшие тяжёлые дни они почти не обращали внимания.

Вечером, когда под навесами, как всегда, запылали костры и аромат готовящегося мяса заполнил собой всю округу, а девочки в ожидании скорого пробуждения Далайи покинули её, чтобы вовремя принести ей воды и пищи, она вдруг вышла во двор.

Увидев её, все невольно замерли, не сводя с неё глаз. Их взоры были полны нежности, сострадания и восторга. Первыми не выдержали девочки. Бросив всё, они подбежали к Далайе, обхватили её и молча прижались с двух сторон, стараясь не причинить ей боли.

Покрепче притиснув их тельца к себе, Далайя прикрыла дрогнувшие веки, пытаясь сдержаться, но слёзы выскользнули на пушистые ресницы и горячими каплями, искрясь, скатились тяжёлыми прозрачными блёстками по щекам.

От сильного волнения к самому горлу откуда-то снизу, изнутри, поднялся ком, не давая ей возможности вздохнуть. Стараясь избавиться от него, она несколько раз с усилием сглотнула. Ей стало легче.

Обе девочки, приткнувшись к ней, встревоженными глазёнками смотрели на неё, и когда она, взглянув на них, улыбнулась, сильнее прижав к себе, они дружно засмеялись.

Этот вечер был одним из самых лучших, что довелось им пережить в этой крепости.

* * *

В полночь, когда все уже спали, Далайя, сидя у костра, поведала Дагу обо всём, что случилось с нею и Русой, не затрагивая личного. Сотник молча