Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

– Вот!

Уна наклонилась поближе.

По первичному описанию это была именно Дейдре. Дальше было написано: «Трупные пятна на шее и спине, неоднородные, правильной формы и симметричные на передней и задней стороне, при нажатии не бледнеют».

– Да, это она. Должна быть она. Что думаешь?

– Хм-м…

Дрю снова задумчиво потерла висок и присела на свободную койку у окна.

– Сегодня вечером придется полистать руководство доктора Томаса для патологоанатомов, в особенности главы об анатомических особенностях трупов. Трупные пятна обычно появляются в течение восьми – десяти часов после смерти. Но я вроде где-то читала, что процесс может идти и намного медленнее – иногда целые сутки. Чем холоднее воздух там, где находится тело, тем позднее.

– И что?

– На ранней стадии при нажатии на трупное пятно оно бледнеет. А гематома – нет. Возможно, патологоанатом неправильно рассчитал время смерти или не учел, что в палате было очень холодно. Именно поэтому он мог ошибочно посчитать гематомы трупными пятнами. Но еще интереснее…

Дрю осеклась и покачнулась, схватившись за одеяло на койке.

– Тебе нехорошо? – обеспокоенно спросила Уна, присев рядом.

Дрю рассеянно улыбнулась.

– Нет, все в порядке. Так о чем я говорила?

– Ты сказала «еще интереснее»…

– Да-да, еще интереснее описание ее ногтей. «На некоторых пальцах ногти обломаны». Он объясняет это…

Дрю быстро нашла нужный абзац и зачитала:

– «…неряшливость и сильная алкогольная интоксикация». Но что, если…

– Сестра Льюис, вы все еще здесь?

Уна и Дрю так и подскочили, услышав голос второкурсницы.

– Я… э-э… я…

– Она как раз заканчивала рассказывать мне о состоянии мистера Кноба.

– Кнауфа! – шепотом поправила Дрю.

– Да. Кнауфа.

Второкурсница лишь покачала головой.

– У сестры Келли много других пациентов, которые уже давно ждут ее.

Дрю убежала обратно в свое отделение, а Уна незаметно засунула бумаги обратно под передник и вернулась к своим обязанностям.

В перерывах между подачей пациентам уток, воды и одеял она помогала второкурснице готовить лекарства, которые необходимо было раздать пациентам за вечер. Некоторым нужно было периодически подогревать припарки, другим – менять компрессы. Уна была так занята, что даже не заметила появления доктора Аллена. Он остановился у койки вновь прибывшего пациента, а потом велел Уне принести все необходимое для наложения шины. Голос у него был очень тихим, и говорил он слегка в нос, так что Уна с большим трудом разбирала его слова. Она поймала себя на мысли, что за все эти месяцы в больнице слышит его голос в первый раз.

Она сначала закончила приготовление припарки из горчицы и семян льна для одного из пациентов, а потом побежала в кладовую. Взяла все необходимое для приготовления гипсовой массы, лоток с водой и направилась к доктору Аллену. Не успела она разложить принесенное на столе, как он выхватил у нее из рук полотенце и принялся скручивать в конус для пропитки эфиром.

– А где же доктор Пингри? – поинтересовалась Уна.

– А вы что, сомневаетесь, что я справлюсь с этой простейшей задачей самостоятельно?

– Нет, конечно, нет! – отозвалась Уна, удивленная его раздраженным тоном. Нервы или уязвленное самолюбие?

– Хорошо, тогда подайте вату.

Доктор Аллен взял несколько страниц газеты со столика лежавшего рядом пациента и свернул их в конус. Внутрь газетного конуса он вставил конус из полотенца, которое так поспешно вырвал из рук Уны, и положил внутрь вату.

– Лежите спокойно, дышите глубоко, – сказал он мистеру Кнауфу и приложил конус к его носу и рту. Доктор Аллен собирался уже капать на конус эфир – но тут Уна увидела жирное пятно на одежде пациента. Оно ведь явно от свежего бульона! Дрю говорила о том, когда последний раз кормила этого пациента? Эх… надо было ей слушать Дрю внимательнее.

– Вы сегодня обедали, мистер Кнауф? – поспешно спросила Уна.

Тот что-то ответил, но из-за конуса на лице разобрать слова было невозможно.

– Этот пациент не воздерживался от пищи сегодня? – удивился доктор Аллен.

– Не могу сказать точно. Я не помню, что сказала об этом сестра Льюис. И упоминала ли она это вообще.

– Вам следовало сказать мне об этом раньше!

«А вам следовало бы не быть таким занудой!» – так и подмывало Уну сказать ему прямо в лицо.

– Простите, доктор Аллен. Эта мысль только сейчас пришла мне в голову, – произнесла она вместо этого.

Он окинул ее тем же презрительным взглядом, каким доктор Пингри частенько смотрел на нее и прочих обучаемых.

– Продолжайте готовить гипсовую смесь!

– Но мы не можем так рисковать! Ведь он может…

– Риск минимальный!

Неужели? Эх, надо было ей внимательнее слушать лекцию доктора Кларксона по основам анестезии. И не надо было пропускать практическую работу под руководством сестры Смит, посвященную ассистированию во время простейших хирургических вмешательств. Ведь наложение шины – одна из самых элементарных операций, разве нет?

– Вы уверены?

– Что? Я что-то не расслышал… Или вы это не мне? Или мне позвать мисс Перкинс, чтобы вы объяснили ей свое непослушание?

Уна открыла было рот, но тут же закрыла его. Ей очень хотелось сказать, что его настойчивость продиктована лишь страхом перед доктором Пингри… Но если она это скажет, то тут же окажется в кабинете мисс Перкинс, а потом на улице.

Уна схватила банку с гипсовым порошком и осторожно высыпала порошок в лоток с водой.

Доктор Аллен презрительно хмыкнул и стал капать на конус эфир.

Сама процедура наложения шины длилась всего пятнадцать минут. Как только мистер Кнауф заснул, Уна помогла доктору Аллену наложить ему гипс вокруг сломанной челюсти и выше, до самой макушки. Они делали все молча. Когда шина была наложена, доктор Аллен вымыл руки, дал Уне распоряжения относительно пациента – не есть и не пить в течение четырех часов, дать понюхать нашатырный спирт, если будет тошнить при пробуждении, а потом давать только жидкую пищу – и удалился.

Уна убрала все после процедуры, периодически проверяя жизненные функции мистера Кнауфа. Как и ожидалось, через некоторое время дыхание его участилось и он перестал храпеть. Пульс замедлился, и щеки начали розоветь. Скоро он проснется, будет бредить, пока действие эфира не закончится, а потом заснет уже естественным сном.

Уна начала составлять список дел на сегодняшний вечер. Двум пациентам нужно было поставить пиявки, одному – банки, а еще одному – сделать очистительную клизму. Ну и хорошо, ведь работа не даст ей все время думать о смерти Дейдре и бумагах, что спрятаны у нее под фартуком.

Через полчаса после наложения шины, когда Уна уже собиралась оставить мистера Кнауфа и пойти за пиявками, она услышала странные хрипы в его дыхании. Она прижала ухо к его груди и прислушалась. Если ранее он дышал абсолютно свободно, то сейчас с каждой минутой хрипы становились все отчетливее. Уна громко позвала второкурсницу. Та прибежала, ругая Уну за то, что она так громко кричит. Но она испугалась сама, услышав хрипы мистера Кнауфа.

– Позову врача!

Очень скоро у койки с мистером Кнауфом уже стояли доктор Аллен, доктор Пингри и сестра Хэтфилд. Пациент дышал с большим трудом, губы его посинели. Гипс уже схватился, поэтому шину пришлось разрезать ножницами и снять. Только после этого доктор Пингри смог открыть рот пациента и взглянуть внутрь. Не увидев в гортани пациента никакого постороннего предмета, доктор Пингри крикнул Уне, чтобы она принесла скальпель. Как только скальпель оказался у доктора в руке, он проделал им отверстие в шее мистера Кнауфа и вставил в трахею трубку. Остальные в ужасе смотрели и ждали, что же будет дальше. Мистер Кнауф судорожно вздохнул. Еще раз. И перестал дышать.

Доктор Пингри приказал делать пациенту искусственное дыхание. И следующие двадцать минут – казалось, целую вечность – Уна, сестра Хэтфилд и доктор Аллен поочередно прижимали мистеру Кнауфу руки к груди, нажимали на грудную клетку, а затем вытягивали его руки над головой. Когда доктор Пингри, наконец, вынужден был констатировать, что все их попытки напрасны, лицо мистера Кнауфа было уже совсем синюшным. Он так и не открыл глаз после того, как закрыл их под воздействием эфира.

* * *