Ангел с черным крылом - Аманда Скенандор

class="p1">Уна сидела на ступеньках перед кабинетом мисс Перкинс и отрешенно смотрела вдаль, грызя ногти. Сначала она никак не могла поверить в смерть мистера Кнауфа. Словно она, врачи и несчастный пациент были просто очередной группой восковых фигур, вроде тех, что она видела с Дрю в музее. Но после того, как она омыла его тело и одела его для транспортировки в морг, необычайная горечь разлилась в ее душе. Она должна была внимательнее слушать Дрю. Она должна была настоять на том, чтобы доктор Аллен отложил процедуру.

Сестра Хэтфилд подошла к ней, как только тело увезли в морг, и велела ждать вызова на третий этаж.

– Там сейчас доктор Пингри и доктор Аллен, – сказала она с явной издевкой в голосе, – следующая давать показания будешь ты!

Давать показания? Прямо как на суде…

Сейчас, сидя под дверью кабинета директрисы и слыша сдавленные голоса доктора Пингри и доктора Аллена, Уна нервничала так, что ее едва не стошнило. Почувствовав во рту привкус крови, она осознала, что прикусила палец слишком сильно, словно попавшаяся в ловушку крыса, которая отгрызает себе хвост. Но вот дверь распахнулась – и мисс Перкинс попросила Уну войти. Уна не спеша встала. Ноги не слушались ее.

Врачи молча прошли мимо Уны и покинули кабинет директрисы. У доктора Пингри было такое выражение лица, словно эта беседа в кабинете у директрисы была еще одним досадным недоразумением в и без того неудачный день. Доктор Аллен казался серьезным, и при виде Уны он отвел глаза.

Мисс Перкинс не предложила Уне сесть, и та так и осталась стоять, хотя у нее подкашивались ноги от напряжения, голода и усталости.

– Как мне рассказали, сегодня в вашем отделении неожиданно скончался один из пациентов?

– Да, мэм.

– Доктор Пингри предполагает, что это произошло из-за скопления слизи в трахее, когда ему дали эфир.

Уна, не зная, что отвечать, стояла молча.

– Доктор Пингри также утверждает, что такая быстрая смерть у пациента, у которого в анамнезе не было никаких серьезных диагнозов, может быть обусловлена только одним: тем, что он плотно поел незадолго до начала операции.

– Я говорила…

– Доктор Пингри разберется с доктором Алленом и накажет его так, как посчитает нужным. Сам доктор Аллен утверждает, что не знал о том, что пациент недавно принимал пищу, до того, как дал эфир. Я не уполномочена ставить его слова под сомнение. Но я уполномочена разобраться в том, какие ошибки были допущены сестринским персоналом.

У Уны пересохло во рту, но она не стала облизывать губы и шумно сглатывать, чтобы не выглядеть виноватой.

– Я мистера Кнауфа ничем не кормила.

– Значит, он ничего не ел?

Уна стала судорожно искать ответ.

– Я надеюсь, вы понимаете всю серьезность ситуации, мисс Келли! Мне нужен от вас подробный и честный ответ.

Уна кивнула. Как жаль, что они с Дрю не смогли перекинуться хотя бы парой слов до этого вызова к директрисе! Наверняка вместе придумали бы хоть что-нибудь.

– Он мог поесть до того, как его перевели в наше отделение.

– Да, но та медсестра, которая сопровождала его, наверняка рассказала бы вам об этом.

– Я…

Уне вдруг стало так тяжело говорить…

– Я не помню, чтобы мне сообщалось о том, когда мистер Кнауф принимал пищу в последний раз. Но я предполагала, что его в тот день не кормили, раз собирались проводить ему процедуру в хирургическом отделении.

– Вы не помните, чтобы вам было сообщено об этом? Или точно помните, что об этом вам не сообщили?

Уна молчала. Повисла тягостная тишина.

Но вот мисс Перкинс взялась за ручку.

– Боюсь, в этом случае у меня нет выбора. Я…

– Я помню точно, что это не упоминалось. То есть мне не сообщили.

– Понятно. А кто докладывал вам о пациенте?

Уна уставилась в пол. Открыла рот, но так и не смогла ничего произнести. Наконец, она заставила себя выпалить:

– Сестра Льюис…

Глава 42

До конца дня Уна была крайне медлительной и рассеянной. Она думала только о том, что после того, как вышла от мисс Перкинс, к той пригласили Дрю. И что же она сказала, узнав, что Уна практически обвинила ее в смерти мистера Кнауфа? Стала ли она выдвигать ответные обвинения в адрес Уны? В конце концов, это ведь Уна не дослушала отчет Дрю, прервав ее этими злосчастными бумагами из морга.

Ах да, бумаги! Они же так и лежат у нее под передником! Если их найдут, то выставят ее из школы в два счета. Особенно если Дрю рассказала мисс Перкинс об их плане вывести на чистую воду тайного убийцу из числа медперсонала. И пока второкурсница меняла компресс одному из пациентов, Уна быстро кинула бумаги в печь и убедилась, что они сгорели.

Уна села у самой печи и смотрела на огонь через решетку до тех пор, пока у нее не защипало щеки от жара. Дрю наверняка выложила мисс Перкинс все. У нее ведь тоже не было другого выхода. Она ведь тоже не хочет вылететь из этой школы. Вопрос теперь, кому из них поверит мисс Перкинс? Преимуществом Уны было только то обстоятельство, что она изложила мисс Перкинс свою версию первой. И по опыту она знала, что самое сильное впечатление производит именно первое описание.

Когда в отделении появилась ночная сестра-сиделка, Уне пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы обстоятельно разъяснить ей, кому из пациентов может что-то потребоваться ночью. Вообще после разговора с мисс Перкинс Уна весь вечер ожидала, что ее вот-вот вызовут в тот кабинет только для того, чтобы сообщить об отчислении. Поэтому она не особенно торопилась домой и еще оставалась в отделении, когда свет пригасили на ночь. И в этом полумраке на Уну навалилась вся тяжесть ее вины: за смерть мистера Кнауфа, за оговор Дрю – единственного человека, который был к ней неизменно добр с самого первого часа в школе.

Из отделения в спальный корпус Уна пошла одна. Там пахло ветчиной и вареной капустой. Но аппетита у Уны не было… Ей было так страшно столкнуться нос к носу с Дрю. Простит ли она ей когда-нибудь это предательство?

Снимая в фойе пальто, она услышала громкий шепот из библиотеки. Уна подошла к дверям библиотеки и прислушалась.

– Шутишь, что ли? – пропищала одна из учениц.

– Да нет же! Вот сестра Рой может все подтвердить! – вмешалась еще одна ученица. – Она работает вместе с Друзиллой в отделении номер десять. Друзиллу вызвали к мисс Перкинс, и она уже не вернулась.

– Но откуда ты знаешь, что ее исключили?

Исключили? Уна прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Она думала, что самым строгим наказанием – если, конечно, мисс Перкинс поверила ее версии – станет новый испытательный срок. В конце концов, это первая за все время учебы оплошность Дрю, и на всех экзаменах у нее были только отличные отметки.

– Да она хлопнулась в обморок сразу, как услышала слова мисс Перкинс. Им пришлось позвать санитара, чтобы усадить ее на стул и подсунуть ей под нос нюхательную соль. А санитар рассказал кухарке Лулле, а она…

Уна накинула на плечи пальто и поспешила к выходу. Если Дрю упала в обморок, то Уна просто обязана убедиться сама, что с подругой все в порядке. С этими мыслями Уна распахнула дверь… И чуть не столкнулась нос к носу с сестрой Хэтфилд.

– И куда это вы собрались в столь поздний час, мисс Келли?

– Обратно в больницу! Я слышала, что Дрю плохо. – Уна попыталась протиснуться мимо сестры Хэтфилд, но та загородила проход.

– Вас не пустят к мисс Льюис. По крайней мере, сегодня вечером.

– Так она действительно упала в обморок? Это правда?

Сестра Хэтфилд кивнула. Уна отпрянула назад, а сестра Хэтфилд вошла в фойе, захлопнув за собой дверь.

– Она упала в обморок, услышав известие о том, что ее исключают? – дрожащим голосом спросила Уна.

– Возможно. Но скорее всего, от жара.

– Жара?

– Да, мы подозреваем у нее тиф.

Уну бросило в холодный пот. Тиф? Да от него больше половины пациентов умирают!

– Но как…

– В городе он бушует уже которую неделю. Даже такой нерадивой ученице, как вы, следовало бы знать!

– Возможно, но пациентов с подозрением на тиф отправляют сразу на Блэквелл, как могла Дрю…

– Пару недель назад