Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

– На буржуазию. Я буду докладывать об этом в Гельсингфорс, – заключил командир красногвардейцев.

Уэсли махнул рукой и вышел.

Утром 7 марта англичане сели в поезд и выехали на конечную станцию. Смыслов, наблюдавший за всем со стороны, помахал коллегам рукой. С некоторыми из них за свою недолгую службу в военной миссии он успел подружиться.

На кордоне англичан ждал караван саней, любезно предоставленный «белыми». Санным путем нужно было добраться до позиций Маннергейма.

Вместе с группой Линдлея на поезде были четыре парламентера от других посольств, которые должны были договорится о переходе остальных дипломатов.

Все шло как по маслу. Сани были поданы, багаж перегружен. Англичане, румяные от мороза, приготовились ехать дальше.

В это время Уэсли получил телеграмму, что он арестован по подозрению в шпионаже.

– Это провокация, – заорал генерал, – я вернусь, и они ответят за свое самоуправство!

В телеграмме кроме того говорилось, что обратно никаких переговорщиков «красные» принимать не будут.

– Едемте с нами, – настаивал парламентерам Линдлей, – вот она свобода, совсем близко, а там мы будем решать, как выручать остальных.

– Нет, – отвечали ему, – это будет нарушением присяги, мы должны вернуться к своим и доложить обстановку.

– Вы совершаете ошибку, – закричал Линдлей, парламентерам, уже заскочившим на ступеньки паровозного трапа, – другой возможности перейти не будет.

Паровоз дал гудок, парламентеры помахали англичанам рукой, и состав задним ходом пошел обратно в Таммерфорс.

– Получается, что мы бросили остальных на произвол судьбы, – к Линдлею подошел генерал Пуль, – союзники о нас плохо подумают. Может случиться международный скандал, мы были ответственны за переход всей группы и провалили миссию.

– А что мы должны делать? – недовольно цыкнул на него Линлей, – вернуться обратно и подвергать опасности наших людей, всех их? – он обвел рукой сидевших в санях британцев. – К тому же когда мы договаривались о переходе, никого еще не было, они развлекались в Гельсингфорсе, так что моя совесть чиста.

– Мы однозначно будем неправильно поняты, надо кому-то вернуться за остальными, – настаивал генерал.

– Мы и так уже неправильно поняты, – махнул рукой поверенный в делах, – впрочем, как говорится, поезд ушел, и для нас другой дороги нет.

В мемуарах, написанных Линдлеем спустя тридцать лет после этих событий, нашлось место для описания эпизода перехода к «белым»:

«Наш караван саней представлял собой удивительное зрелище. С одной стороны развивался огромный белый флаг, с другой – величественный государственный флаг Соединенного Королевства. Мы следовали через одетый снегом лес, пока не достигли деревни, где «белые» предоставили нам завтрак. В дороге у меня было время поразмышлять, и я совершенно не был в восторге от того, что произошло. Я был уверен: союзники обвинят меня, и предвидя будущую неприязненность в отношениях, решил вернуться в сопровождении одного из сотрудников. Я сильно простудился, кашлял и меня убедили, что в этом нет необходимости. Мы продолжали свой путь, пока не добрались до ставки генерала Маннергейма, который принял нас и дал обед».

Парламентеры, вернувшиеся в Тамерфорс, доложили обо всем случившемся Нулансу.

– Негодяи, как они могли, предатели, хуже русских, – шумел посол Франции, – как же можно было поступить так низко?

– Англичане эгоистичны и надоедливы, – заметил граф де Робиен, – по дороге в Гельсингфорс, где нам любезно предоставили для завтрака прекрасный буфет с закусками, которые можно выбрать самому и любом количестве, они кинулись к еде первыми. Приличному человеку даже не было возможности подойти к стойке с едой.

– Англичане скрытные, сдержанные, всегда держат при себе документы и готовы к переменам, – дополнил графа бельгийский посланник Дэстре, – с этим ничего не поделаешь, нам придется думать, как самим выпутываться из этой истории. В конце концов, с нами посольство великой страны, Франции, и французы обязаны справиться с этой ситуацией.

В голосе бельгийца Нуланс услышал нотки сарказма.

– Мы справимся, завтра же я начинаю новые переговоры, мы сбросим с самолета листовки в расположение «белых» и объясним им необходимость нашего проезда. Я лично переговорю с вождем «красных» по телефону. Товарищ Хаапалайнен примет правильное решение, они наши союзники и должны помогать.

Граф де Робиен не разделял оптимизма посла. Ситуация была патовой, выпускать дипломатов не хотели именно «красные», предпочитая иметь внушительный корпус заложников. Никакие уговоры на них не действовали. Впрочем, господин Нуланс слыл опытным дипломатом, и надежда на благополучный исход сохранялась.

Глава 25

Первый день в Вологде посол Соединенных штатов Дэвид Френсис провел за работой. Он без устали проводил одно совещание за другим, разбирался с сотрудниками, которые самовольно проехали мимо выбранного им города, тем самым злостно нарушив инструкции, диктовал донесения в Госдепартамент, письма семье и знакомым. В Америке из газет уже знали, что посольство покинуло Петроград, очень тревожились за судьбу близких. Всех надо было успокоить.

Секретари Джонсон и Армор поочередно записывали под диктовку: Армор – официальные донесения, Джонсон – личные письма. Потом их надлежало отпечатать, не ошибиться с грамматикой, дать послу на подпись и, получив заветную аббревиатуру из трех начальных букв имени «DRF-David Rowland Francis», отнести для шифрования или отправить открытым текстом. Короче, работы было столько, что в город в первый день после приезда они так и не вышли.

На следующее утро на вокзал прибыл председатель Городской управы, иначе Городской голова Алексей Авксентьевич Александров. Френсису доложили, что мэр города просит принять его в дипломатическом вагоне.

– Разумеется, – улыбнулся Френсис, – я и сам намеревался посетить мэрию, как только управлюсь с делами, но меня опередили.

Александров не имел опыта общения с высокими дипломатическими чинами, да и вообще с иностранцами говорил всего пару раз и поэтому немного робел.

– Здравствуйте, Ваше превосходительство.

– Добрый день, – Френсис любезно улыбнулся, – называйте меня проще, господин посол или губернатор, меня все так зовут, обойдемся без высокопарных обращений, тем более, что большевики все титулы отменили.

– Хорошо, – согласился Александров, – пожалуй, обойдемся.

Какое-то время они говорили на общие темы, как бы присматриваясь и намечая подходы к интересующим вопросам. Потом неожиданно для американца Александров первый начал о главном.

– Наверное, господин посол, Вам не уютно в спартанских условиях вокзальной жизни.

– Мы ни на что не жалуемся, идет война, все мы солдаты и должны стойко преодолевать тяготы и лишения.

– Зачем же так мрачно! Вологда – город не военный, и лишений здесь пока особенных нет, разве что плохо с квартирами, и продукты дороговаты.

– Господин мэр, я прошу прощения, – первый секретарь посольства Армор, нарушив инструкции, привлек внимание городского головы, – не подскажете ли нам, где здесь находятся русские бани, мы четвертый день в пути, и сами понимаете….

– Конечно, – оживился