Душа Лахора - Читра Банерджи Дивакаруни

Хира нападает на лагерь, миролюбивый Бир Сингх гибнет – ему раздробило бедро пушечным ядром. Люди возмущаются, что армия убила гуру. Солдаты деморализованы и окончательно разозлены. Я одновременно печалюсь из-за ненужного насилия и втайне радуюсь, потому что у Хиры проблемы. Мне надо бы как-то воспользоваться этой ситуацией, но я зачарована любовью и упускаю момент.

Главная моя проблема – Далип. До того, как мы с Лалом стали любовниками, я проводила с сыном все свободное время, но теперь я часто отвлекаюсь. Я улыбаюсь и киваю, когда Далип рассказывает мне, как прошел день, но сын теперь старше – ему почти восемь, – и так просто его не одурачить. Он чувствует, что я думаю о чем-то другом. «Ты ничего не слышала», – говорит он обвиняющим тоном. Вечером я выпутываюсь из объятий сына, не обращая внимания на его протесты, и передаю его Мангле. Он плачет, и я чувствую себя виноватой – но не настолько, чтобы остаться.

В спальне меня ждет Лал, там я одеваюсь в чудесные яркие шелка, которые стала носить для него. С Лалом я становлюсь совсем другой – дикой и свободной, говорю ему, что мне нравится, а что не нравится, как не посмела бы говорить Саркару. И последующие разговоры в постели такие же волшебные. Мы делимся тем, что скрывали от окружающих всю жизнь. Мое бедное голодное детство и то, как мне пришлось бросить учиться из-за поведения мужчин. Планы отца использовать меня, чтобы добиться успеха. Юность Лала в провинциальной семье, подавлявшей его стремление к успеху. Его побег в Лахор, то, как он пробивался по службе, терпя издевательства, пока его не отметил Дхиан. Мы разговариваем, пока крик сторожа не предупреждает нас, что скоро рассвет и Лалу пора уходить.

Далип реагирует на потерю моего внимания скандалами, каких раньше никогда не устраивал, а я из-за угрызений совести не наказываю сына. Я потакаю всем его капризам, покупаю ему игрушки, лошадей, дорогого сокола. Когда он отказывается учиться, я прошу учителей оставить его в покое. Когда его любимая кошка приносит котят, Далип настаивает, чтобы в крепости устроили салют из пушек, как по случаю государственных событий. Я наступаю на собственную гордость и прошу об этом Хиру. Он соглашается с насмешливой улыбкой.

Так я и дрейфую в море любви по самому краю катастрофы.

* * *

Перед рассветом я просыпаюсь от знакомой тошноты. Я бегу к туалету, и меня выворачивает. Это ощущение мне очень хорошо знакомо. Я потрясенно опускаюсь на испачканный пол. Как же так? Я аккуратно принимала горькие отвары для предотвращения беременности, которые Мангла покупала у известного травника. Служанка плачет и не перестает извиняться, грозится убить травника. Мне приходится забыть о собственных переживаниях и успокаивать ее:

– Ты не виновата, мне просто не повезло. А теперь надо найти благоразумную и заслуживающую доверия даи, которая сделает мне аборт.

Мангла плачет еще горше: аборты опасны. Мы обе знаем истории про то, как они убивали или калечили женщин. Но какой у меня выбор?

– Выходи за меня! – заявляет Лал ночью, когда я рассказываю ему, что собираюсь сделать. – Уедем туда, где нас никто не знает. У меня хватит денег на простую и беззаботную жизнь для нас с тобой и ребенка.

На мгновение я позволяю себе представить такое будущее. Идиллическое. Совершенно невозможное.

– А что будет без меня с Далипом?

– За Далипом присмотрит Джавахар. Он его любит как собственного сына. И Хира тоже позаботится о Далипе – это будет в его же интересах.

– Джавахар и сам как дитя при дворе, а на Хиру слишком сильно влияет Джалла.

– Но подумай о ребенке внутри тебя, – умоляет Лал, гладя меня по животу. – Он ведь тоже твой и еще больше зависит от тебя, чем Далип.

Я отворачиваюсь, чтобы он не видел моих слез, и говорю царственным голосом:

– Пожалуйста, уходи. Я плохо себя чувствую.

Когда Лал уходит, я посылаю ему через Автара сообщение: «Рани желает, чтобы Вы не являлись до тех пор, пока Вам не сообщат об обратном». Я не могу допустить, чтобы любовник ослабил мою решимость.

Позже вечером ко мне стучится няня Далипа.

– У махараджи жар. Он плачет и зовет вас.

Все происходит одновременно. Я устало плетусь в спальню Далипа и заставляю его выпить лекарство от жара. Кладу влажную тряпку на горящий лоб. Сын сжимает мне руку: «Биджи, посиди со мной!» Я глажу его по спине, пока он не погружается в дремоту. Я хочу остаться по крайней мере до прихода ваида, но утром мне надо в дурбар, а до тех пор нужно хоть чуть-чуть отдохнуть. Собрание пропустить нельзя. Никто не должен догадаться, что у меня проблемы. Я оставляю все дела на Манглу. У меня за спиной Далип снова плачет: «Не хочу тебя, хочу Биджи». Сердце ноет от чувства вины, но я заставляю себя уйти.

* * *

В спальне очень жарко. На большой жаровне кипит в котле вода. Даи бросает туда свои инструменты. Она плотно сжимает губы, явно нервничая, и ее вид не внушает мне уверенности, но Мангла говорит, что ей можно доверять и она умеет хранить секреты. Найти повитуху, которая сделает аборт, было сложно. Большинство слишком боялись того, что с ними будет, если я умру. Даи дала мне опиум, чтоб избавить от боли, и мне уже сложно сосредоточиться. Тень на стене напоминает силуэт Саркара, и вид у него недовольный.

– Прости, – шепчу я. – Мне было так одиноко!

Меня держат две служанки, с которых взяли клятву молчать. Даи вставляет в меня что-то длинное и острое. Я чувствую, как она что-то выскребает, а потом меня пронзает жгучая боль. Когда действие опиума пройдет, будет еще больнее. Неважно. Можно принять еще опиума. Разум плывет. Надеюсь, к тому времени, как я приду в себя, все закончится. Перед тем, как потерять сознание, я слышу встревоженные голоса – Манглы, потом даи. Кто-то бежит. Хлопает дверь. Надо мной нависает лицо Саркара; он хмурится. Потом все исчезает.

* * *

Боль гораздо острее, чем я ожидала. Я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Паникую, но потом понимаю, что меня привязали. Мангла дает мне напиток, который слегка приглушает боль. У служанки такой вид, будто она несколько дней не отходила от моей постели. Она говорит, что прошло трое суток. После аборта у меня было такое сильное кровотечение, что все опасались смертельного исхода. Наконец ей пришлось обратиться к отставному придворному ваиду, который служил Саркару.

– И что, теперь