Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

– Спасибо, господин граф, я хочу попрощаться с моим другом месье Нулансом и сегодня же уеду.

Робиен вскинул бровь.

– Давно ли господин посол завел себе таких друзей?

– Да что Вы, не с послом, с секретарем, с «Пети», он же тоже Нуланс.

– Ах да, – протянул граф, – только сделайте это поскорее, мы и так потратили на вашу персону слишком много времени.

Казус с румынским дипломатом не прошел бесследно. Еще через день на вокзал явился Уэсли в сопровождении воинственного эскорта и потребовал, чтобы иностранцы покинули Тампере.

– Благодаря вашему перемирию «белые» смогли подготовиться и начать наступление. В городе могут начаться бои, мы не можем допустить, чтобы кто-то из ваших людей оказался под пулями, и настоятельно рекомендуем вам уехать из города в безопасное место.

– Куда уехать? – в отчаянии спросил Нуланс. – Мы бы хотели уехать на ту сторону, добраться до Торнео и нейтральной Швеции.

– К сожалению это теперь невозможно, – отрезал Уэсли, – даю вам на сборы два часа, после чего поезд должен убыть из Тампере, есть тихое место – Тойола, там вы переждете тяжелые дни.

– Надеюсь, наступление «белых» будет отбито и вы восстановите «статус кво», – предположил Нуланс, – после этого мы вернемся к обсуждению вопросов нашего переезда.

– Мы тоже на это надеемся, но сначала мы должны защитить наш «красный Тампере» и отбросить противника от города, – сказал Уэсли. – Будет лучше, если состав с иностранными подданными окажется в стороне от линии огня.

Десятого марта 1918 года дипломатический поезд отбыл к югу в район станции Тойола.

Нуланс и его коллега посланник Бельгии Жуль Дэстре понимали, что с этого момента перспектива попасть в нейтральную Швецию стала еще призрачнее. Состав тронулся в обратный путь в сторону Гельсингфорса.

Все время этого недолго путешествия Дестрэ просидел у окна, вглядываясь в заснеженные поля и озера в окрестностях Тампере. Он записал свои ощущения и позднее вставил этот фрагмент в мемуары:

«Ну прощай, Тампере! До свидания, прекрасный город чистых домов и заводов! Мы не знали, что этот важный промышленный центр называют финским Манчестером. Замёрзшие белые озёра среди чёрных елей и небольшие холмы делали город очаровательным местом. До свидания, церковь Святого Жана, такая светлая и необыкновенная, таившая в себе пикантность современного финского искусства. Прощайте, снежные поля, залитые солнцем, что вселяли в нас восторг»!

В тот же день Нуланс получил и прочитал Брест-Литовский мирный договор. Все, над чем он работал в зимние месяцы первого года революции, рухнуло. Ему уже виделись свежие немецкие полки, переброшенные к французской столице. Отдохнувшие за время братаний и вынужденного безделья на Восточном фронте боши жаждали прорвать оборону и закончить войну в Париже, желательно наступившей весной.

Он, посол Франции в России, был обязан это предотвратить, но не сумел, большевики переиграли его. Более того, находясь здесь в Финляндии, он фактически потерял связь с военной миссией, которая осталась в России. Её новый начальник генерал Лавернь перестал информировать посла, решив, что тот выбыл из игры.

Нуланс случайно узнал о предложении Троцкого к французам и британцам реорганизовать русскую армию и флот. Якобы три французских офицера уже обосновались в Генеральном штабе и работают. «Это проделки капитана Садуля», – думал посол.

Он начал осознавать, что ловушка, в которой оказались дипломаты, в Финляндии выгодна только их противникам и надо как-то находить выход. В нем боролись два чувства. С одной стороны, желание любой ценой выехать отсюда и доказать всем, и прежде всего этому Линдлею, что французы справятся и без английской помощи. Он смотрел на толпу гражданских лиц, прибившихся к посольству, и понимал, что не может бросить этих французов и должен вывести их из западни.

С другой стороны, как опытный политик он понимал, что единственно правильный выход – это возвращение в Россию и возобновление отношений с властью и русским обществом. Ему было горько осознавать, что американский посол Френсис, человек, которого он не уважал и считал неучем, перехватил у него политическую инициативу и теперь в Вологде в новых политических условиях проводит линию Антанты. Нуланс отправил телеграмму в Париж со своими сомнениями и стал ждать ответ.

Красоты природы и чистый деревенский воздух Тойолы не радовали дипломата. Издалека был слышен орудийный грохот. Мимо дипломатического поезда на север шли составы с вооружением и солдатами. «Красный Тампере» оборонялся, «белые» войска генерала Маннергейма наступали.

Глава 27

«Тойола, будь она проклята, место, где умирают надежды», – рассуждал посол Франции, сидя на станции у окна своего походного вагона. Здесь за фасадом тихой деревенской жизни произошла главная драма Жозефа Нуланса, его полный политический провал.

Никогда еще он, чье имя в Третьей республике всегда было залогом стабильности и успеха, не был так унижен. На протяжении трех бесконечных недель он вместе со штатом посольства и большой группой французов находился в этой сельской «дыре» в Южной Финляндии и был не в силах ничего изменить. Вместе с ним оказались и дипломаты других стран, которые поверили Нулансу и связали с ним надежды на скорое возвращение домой. Теперь эти надежды рухнули окончательно. Красные терпели поражение на фронте, отступали, и речи о том, что они пойдут на переговоры и откроют железнодорожный «коридор» для проезда иностранцев на север, уже не было.

Вчера один из сотрудников посольства, который был известен как талантливый художник, с целью повеселить посла преподнес ему в подарок альбом со смешными рисунками об их финской одиссее. Он подумал, что посол улыбнется. Нуланс посмотрел на смешные шаржи, и, казалось, стал еще мрачнее. Художник несколькими штрихами карандаша поймал главные черты в их безрадостном положении.

Вот сам Нуланс продвигается по снегам Тойолы, а вокруг него абсолютно всё нарочито маленькое, словно он Гулливер в стране лилипутов. Дома, люди в санях и собачка, что бежит следом за послом – все ему ниже колена. Только он сам большой и чрезмерно толстый. Художник словно бы говорил: «Посмотрите, какой огромный и важный господин, но и он ничего не может изменить в этом маленьком мире!»

Другие рисунки, по мнению посла, были просто образцом злой сатиры. Вот парочка сюжетов про бельгийского посланника Дэстре. На одной картинке он изображен во время беседы с «красным» финном. Финн в своих разношерстных лохмотьях с непременной красной ленточкой на рукаве, кажется, прислушивается к тому, что ему говорит бельгиец. На другом рисунке этот же финн отправляет посланника в вагон. На заднем плане виден оркестр. На вокзалах оркестры играют, когда кто-то уезжает. Видимо, «красный финн» на