Крах дипломатического «Согласия» - Александр Владимирович Быков

Смыслов уезжал из Петрограда еще зимой. В конце марта в Петрограде появились первые признаки весны. Подул теплый западный ветер, выглянуло солнце. Снежные горы на улицах стали оплывать и чернеть. Грязное месиво вонючими ручейками потекло с нечищеных улиц в реки. Повсюду был приторный запах разложения. То, что зимой лежало под снегом, потихоньку появлялось на свет и безудержно воняло. Эту безрадостную картину и увидел подпоручик, когда появился в городе на Неве.

Власть продолжала попытки навести в городе хоть какой-то коммунальный порядок. По причине отсутствия дворников представителей буржуазии заставляли чистить улицы от грязи за «твердую зарплату», то есть бесплатно. «Товарищам» доставляло огромное удовольствие наблюдать, как их бывшие хозяева, потерявшие за зиму имущество и накопления, обреченно чистят грязь на улицах.

Вождь пролетариата Ленин на съезде партии, прошедшем в начале марта, доложил делегатам, что с крупной буржуазией в основном покончено и сейчас надлежит взяться за средний класс, представляющий в настоящий момент наибольшую угрозу делу пролетариата.

Среди новых хозяев России особым шиком считалось нанять в прислуги кого-нибудь из бывших дворян, доведенных нуждой и голодом до отчаяния, и вымещать на них классовую ненависть.

Обо всем этом Смыслову рассказали еще на Финляндском вокзале, когда он только прибыл в город. Беспокойство овладело подпоручиком и он вместо того, чтобы идти и представиться Кроми, поспешил на квартиру к Мизенерам. В конце февраля он говорил Лизе, что уезжает дней на семь, от силы десять, а пробыл в Финляндии больше шести недель.

«Наверное, она очень волнуется, – думал Смыслов. – Господи, как же я хочу ее увидеть и поскорее обнять».

Как и обещал, подпоручик был полон решимости просить у отца девушки её руки. Пребывание в Финляндии только обострило его чувства. Смыслов полюбил юную Елизавету и мечтал побыстрее сочетаться с ней законным браком.

«Скорее, скорее», – торопил себя Иван Петрович, взбегая на этаж. Звонок перестал работать еще зимой, и он постучал к Мизенерам условным стуком – два коротких удара и три длинных через паузу. Двери открыла незнакомая гражданка.

– Вы к кому?

– Простите, я к генералу Мизенеру, – сказал Смыслов. Он подумал, что в его отсутствие квартиру все таки уплотнили.

– Нет такого.

– Как нет?

– Выехали.

– Куда?

– Не знаю и знать не хочу, теперь здесь коммунальная квартира. Сейчас жильцы на работе, вам просто повезло, что мне во вторую смену, иначе бы никто не открыл.

– А их вещи? – почему-то спросил, Смыслов, – обстановка, мебель.

– Генеральское имущество распределено между жильцами по нормативу, если вас это интересует.

– Почему же они уехали?

– Что вы ко мне пристаете с расспросами, молодой человек, я же вам сказала – не знаю, мне дали комнату по ордеру домового комитета, обратитесь туда, они должны быть в курсе, где теперь ваш генерал.

Смыслов побежал в домовой комитет.

– Мизенеры выписались двадцать пятого марта, сдали квартиру домкому и уехали, – ответили ему в канцелярии.

– Почему?

– Был приказ о выселении из коммунального жилья бывших чинов царской армии. Это была их служебная квартира и теперь она перешла к народу. Там, где был один генерал, теперь проживают три семьи. Это политика социальной справедливости.

– Где же они теперь, у генерала ведь нет ни пенсии, ни накоплений, а на иждивении жена и дочь.

– Говорили, что они уехали из Петрограда куда-то к знакомым в другой город.

– В какой? – с отчаянием в голосе спросил Смыслов.

– Да почем мы знаем. Россия большая, поищите, если вам очень надо, может быть, и найдете.

Подпоручик вышел на воздух, у него кружилась голова. В одночасье он потерял все, что было дорого ему в этом мире. Потерял не на войне или пожаре. Люди просто уехали, не оставив известий, где их искать. Он представлял, как Лиза ждала его, надеялась на скорое возвращение Смыслова, на помощь, которая опоздала.

«Где же теперь мне ее найти, – думал Иван Петрович, – неужели никто не знает, куда могла поехать семья генерала?»

Он принялся стучать к соседям, но никто толком не мог сказать, куда отправились Мизенеры. Люди видели, как подъехал извозчик, в тарантас погрузили несколько баулов с вещами. Семья выглядела подавленно, они так и уехали, ни с кем не попрощавшись и не сказав куда.

Все, что было можно разузнать, Смыслов сделал. Оставалось только найти извозчика, который увез вещи. Но где его сыщешь в одиночку в огромном Петрограде?

Смыслов во всем винил только себя. Если бы он не поехал в Финляндию, ничего бы этого не случилось. Он находился бы рядом с Лизой и наверняка смог бы помочь.

Бесполезная поездка привела к трагическим последствиям для его личного счастья. Кому он служит, зачем? Подпоручик решил, что в британскую военную миссию больше ему дороги нет. Нет, лично к капитану Кроми он не имел никаких претензий, просто не видел для возможности продолжать это сотрудничество.

Куда же тогда идти, как жить и чем заниматься человеку в двадцать с небольшим лет? В этом возрасте надо делать карьеру, отдать всего себя служению Родине.

Близилась ночь. Надо было где-то найти пристанище. Смыслов вспомнил, что у него есть знакомый домовладелец Серебряков, и отправился к нему на Разъезжую.

Дом, где еще недавно по вечерам мелькали веселые огоньки чайной, был закрыт. Подпоручик в отчаянии стал стучать в двери.

– Уехали Серебряковы на родину в Ярославскую губернию, – сказал ему прохожий, видимо, сосед, – еще в середине марта убрались. Дом у них конфисковали, что им тут делать, собрались и уехали.

«И эти тоже! – подумал Смыслов, – проклятый город, из которого все уезжают: сначала дипломаты, потом Советское правительство, теперь лучшие из горожан. Какой-то библейский исход. Хотя нет, библейские персонажи остались тут. Они были видны на каждом углу. Настало их время».

В освобожденные квартиры заселились те, кого раньше дальше передней не пускали. Новыми хозяева жизни стали приспособленцы, советские чинуши. Быть среди них Смыслов не хотел. Его душа жаждала борьбы.

Кое-какие знакомые еще оставались в городе, и подпоручик решил, что с их помощью он будет искать дорогу на Дон. Там нет Советской власти. Казаки настроены против большевиков и как знать, может быть, их борьба станет для Ивана Петровича новым смыслом жизни.

Он поклялся, что никогда больше не полюбит ни одну женщину, кроме Лизы, и если судьбе будет угодно, он найдет ее. А если нет, так и останется бобылем, в наказание себе. И еще он решил, что будет бороться против большевиков за возрождение былого величия России и отомстит за