Карл Любезный - Владимир Васильевич Москалев

лезвие меча, Этьен сделал новый выпад, и на этот раз король не сумел избежать удара, хотя и пытался защититься левой рукой в стальной перчатке. Острие рассекло кольчугу и столь глубоко погрузилось в горло, что вышло наружу у основания черепа. Этьен выдернул клинок. Кровь, пузырясь, вырвалась наружу и побежала по телу с обеих сторон. Ричард выронил меч и, схватившись руками за горло, с хрипом упал навзничь в болото. Подбежавшие копьеносцы не дали ему утонуть, вытащили за ноги и в диком исступлении стали пронзать его своими копьями, ибо им казалось, что он еще жив. Этьен окриком остановил этот приступ безумия и застыл со шпагами в руках, угрюмо глядя из-под нависших бровей на лежавшее перед ним изуродованное тело. Голова короля была обнажена: шлем с короной свалился при падении и лежал в траве, у самой воды. Томас Стэнли поднял его и снял с него корону. Генрих, бледный, стоял рядом. Подойдя к нему, лорд верховный камергер увенчал его голову короной Англии, сказав при этом:

— Ну вот ты и король, сын мой! — Он повернулся к войску: — Да здравствует король Англии Генрих Тюдор!

Солдаты одобрительным гулом подхватили его слова.

Войско Ричарда тотчас распалось: никто уже не хотел сражаться за короля, которого больше нет в живых. Воины последнего Йорка без промедлений принесли присягу новому государю; небольшая часть их, правда, разбежалась.

В этой битве пал на поле брани единственный оставшийся Плантагенет. День 22 августа 1485 года закрывает последнюю страницу этой английской династии.

И никому не ведомо было, за исключением нескольких лиц, что решающую роль в этом сыграло письмо гофмейстерины французского королевского двора мадам Катрин дю Бушаж. Это письмо произвело переворот, послуживший началом новой эпохи. Это письмо пресекло мужскую линию Плантагенетов, более трех столетий правивших Англией.

Это было предпоследнее сражение Войны Алой и Белой розы. Последнее произойдет два года спустя, когда племянник Ричарда, граф Линкольн, предъявит права на престол Англии.

Вскоре трое друзей вместе с войском вернулись во Францию. Генрих долго не хотел отпускать их и пожелал, чтобы они присутствовали на коронации, а потом стал уговаривать их, чтобы они остались до его свадьбы с Елизаветой Английской, дочерью Эдуарда IV. Датой восшествия на престол, вопреки всеобщему мнению, Генрих объявил 21 августа, давая понять тем самым, что трон достался ему по закону, а не по праву сильного, то есть того, кто днем позже выиграл битву при Босворте.

Глава 5

СЛАДКИЙ ВЗГЛЯД

Сентябрьским днем 1485 года в покоях Анны де Боже собрались шесть человек: она сама, ее супруг, король, Катрин и двое друзей. Сумерки давно сгустились, и на землю пала тьма. В комнате горели свечи — по обе стороны камина и на столе; еще один бронзовый канделябр с зелеными восковыми свечами висел в углу, в пяти футах от окна. И в воцарившейся тишине Рибейрак повел рассказ о битве. Внимая ему, дамы и юный Карл нет-нет да и бросали взгляды на стену, где в свете колеблющегося пламени тень Рибейрака рисовала наиболее острые моменты сражения, и от этого оно точно оживало перед их глазами и в воображении — с лязгом оружия, с криками воинов, с ржанием лошадей. Подруги слушали с неослабевающим интересом и думали, надо полагать, о том, что неизвестно, чем кончилась бы встреча двух армий на Босвортском поле, если бы не письмо, которое получил от них лорд Стэнли.

На целый час рассказчик завладел вниманием слушателей, и когда истек этот час, Рибейрак рухнул на диван рядом с дамами и, шумно выдохнув, попросил бокал вина, ибо у него пересохло в горле. Но сначала в виде выражения благодарности он заслужил овации. Был вознагражден и Этьен. Чем? Конечно же, взглядом Анны, который после рассказа о кончине короля Ричарда показался ему милее всех взглядов на свете. И она уже не сводила с него широко распахнутых, прекрасных, восхищенных глаз даже тогда, когда рассказ о битве подошел к концу и Рибейрак описывал, как у полуострова Котантен они попали в шторм, который чуть было не разбросал их корабли.

— Ну, слава богу, Англия теперь за нас! — весело воскликнул Карл, едва наступило молчание. — Теперь не надо будет ее бояться, если эти оба ненормальных герцога поднимут на нас Бретань.

Тень грусти омрачила при этих словах строгое лицо графини де Боже, но сию же минуту исчезла: с прошлым она покончила навсегда.

— Не все так просто, брат, — повернулась она к Карлу. — Генрих Тюдор делает пока что свои первые шаги, и чтобы вся знать королевства признала его и принесла оммаж, потребуется немало времени. Как всегда в таких случаях, найдутся недовольные, которых предстоит усмирить новому королю. Они-то и представляют для нас угрозу, ибо легко могут войти в контакт с мятежными принцами. Все будет зависеть от того, как скоро наш любезный родственник Людовик Орлеанский надумает собрать войско и пойти на нас войной.

— И он это сделает? Он осмелится? — сжимая кулаки, вскочил со стула Карл.

— Может быть, даже раньше, чем мы это предполагаем, — вместо супруги ответил Пьер де Боже.

Их беседа подошла к концу, и все направились к дверям, оставив Анну одну. Этьен оглянулся. И снова увидел взгляд, который заставил бы самого Полифема пасть ниц у ног своей возлюбленной, прекрасной нереиды Галатеи. Этот взгляд просил его остаться…

Уже в дверях Рибейрак вдруг с улыбкой обернулся:

— Чуть не забыл! Мадам, король Англии одарил сира де Вержи почетным титулом сэра и замком близ Глостера. Забыл вот только, как он называется: у этих англичан такие странные названия, клянусь рогом сатаны!

И он ушел.

И тотчас Анна чуть ли не бегом преодолела расстояние, разделявшее их… Остановившись почти рядом — и шага не будет, — она негромко произнесла все с тем же взглядом, который пылал любовью, звал в бездну наслаждений:

— Этьен…

И протянула было руки, но он сделал это первый и, обняв ее за плечи, привлек к себе. Она не сопротивлялась, наоборот, расцвела улыбкой и прильнула к нему, коснувшись губами шеи, потом отстранилась и нашла губы того, кого, боясь признаться самой себе, давно уже любила.

Весь мир перестал существовать для этих двоих, были только они, он и она, и их любовь, и Анна дрожала в объятиях Этьена, впервые узнав, какими сладкими они могут быть. Но еще слаще поцелуи — один, другой, третий… Время остановилось. Анна забыла, где она и кто она, — стояла с закрытыми глазами, чуть откинув голову назад, и