Игра в прятки - Лора Джонс

– Она никогда не спрашивала.

– Значит, ты считаешь, что это правильно – рассказать обо всем мне, а не ей? Ты считаешь…

Мама проходит мимо меня к лестнице.

– Я рассказала тебе только потому, что решила, София, будто ты сама обо всем догадалась нынче вечером. Вероятно, мне вообще не следовало об этом заговаривать.

Мне хочется схватить ее, выкрикнуть все свои вопросы прямо в лицо и заставить ее ответить. Этих вопросов множество, они лихорадочно крутятся у меня в голове, а в груди разгорается пламя. Но мать, поднявшись по лестнице, уходит в свою комнату, и я понимаю, что не могу оставаться под одной крышей с ней ни секунды.

Я выхожу в ночь и с грохотом захлопываю дверь у себя за спиной.

Après Le Bal [77]

Лара

Я остаюсь на балу гораздо дольше, чем собиралась, хотя больше всего на свете мне хочется очутиться вдали от толпы и избавиться наконец от непривычного наряда. Но вернуться в замок и увидеть в башне обои, из которых будто соткано платье, увидеть на них, как в зеркале, собственное отражение просто невыносимо, выше моих сил. Думаю, именно это и удерживает меня в печатне.

Я проигнорировала мужчину, который поманил меня пальцем, постаралась не обращать внимания на живые картины – отмахнулась от них, как от странной забавы фабричных. Но сценки, разворачивавшиеся в непосредственной близости от меня, были слишком достоверны и угнетающе знакомы, будто скопированы с обоев. Не могу отделаться от мысли, что они выследили меня и больше никогда не отпустят. Прежде мне казалось, что деться от них некуда только в замке, но нет, отныне я – пленница бесконечно повторяющихся узоров, дама с обоев.

Внезапно ощутив нехватку воздуха, а затем и приступ удушья, я наконец отделяюсь от стены, выхожу из печатни, слыша, как музыка у меня за спиной постепенно стихает, и медленно бреду по дороге. Мне на мгновение представляется, как я покидаю замок и иду домой, навсегда возвращаясь к Софи и маме. Я видела, как моя сестра, униженная обвинениями мадам, поспешила уйти с праздника, и моя душа стремится к ней. Но я не могу столь безрассудно покинуть замок, и в данный момент мне ничего не остается, как вернуться туда.

Я неохотно плетусь к замку и размышляю о недавней вспышке мадам. Ее поступки нельзя оправдать, но, вероятно, можно объяснить. Я видела, как перепуган был крошечный песик, схваченный пьянчужками. Я запомнила выражение лица мадам. Ею владел не гнев, а откровенный страх. Я не одобряю ее сегодняшнего поведения, но в то же время не виню ее.

Мне также вспоминается, как разъярился Жозеф, как мадам почти неприметно отшатнулась от него, а София взглянула жалостливо. Мне не доводилось видеть, чтобы Жозеф вел себя подобным образом, и я гадаю, не пробудил ли в нем алкоголь некие темные силы, особенно мощно проявившие себя сегодня вечером, накануне десятой годовщины смерти его матери.

Затем мои мысли возвращаются к Гийому: он так неожиданно появился на балу. При виде его я вновь ощутила душевный трепет и необычайный прилив счастья. Я спрашиваю себя, куда он подевался, и с тяжелым сердцем вспоминаю, что ему не удалось сообщить мне свой адрес в столице…

Я уже приближаюсь к замку, когда справа от меня, за тополями, слышится какой‑то шум. Я останавливаюсь, поворачиваю голову. Из сумрака выплывает и устремляется прямо ко мне черный мужской силуэт.

Ночные совы

Софи

Я ухожу недалеко. Огибаю дом, останавливаюсь у боковой стены и, прижавшись спиной к холодному камню, сползаю на землю. Уже очень поздно, и ночной холод пробирает до костей.

Я понятия не имею, сколько времени сижу, прокручивая в голове разговор с матерью. Неужели это правда? Мне вспоминается Ларина кожа, необычайно бледная по сравнению с моей, ее светлые гладкие волосы, так не похожие на мою темную курчавую шевелюру. Неужто я и впрямь никогда не задавалась вопросом, почему мы с сестрой такие разные? Задавалась. Но отвечала иначе.

Мама упомянула Ларин наряд, подчеркнув, как богато он выглядел. Глупое замечание, ведь ей отлично известно, что гардероб Ларе подбирают по вкусу мадам. Я сказала матери, что не стоит слушать таких, как эта женщина. «Таких, как она… И как Лара», – ответила мама. Она ведь не подразумевала, не могла подразумевать…

Сама мысль об этом нелепа, нестерпима. Мама подразумевала, что моя сестра Лара – одна из них. Поскольку ее отец – аристократ. Мне дурно, когда я думаю о том, что в жилах моей сестры течет та же голубая кровь, что у мадам, это невыносимо, я не могу с этим смириться. Если это действительно правда, то все изменится.

Я так сильно сжимаю руки между колен, что слышится хруст, и пытаюсь вернуться мыслями к Ларе. «Это не ее вина, – твержу я себе, – не ее вина, она все та же». Я повторяю эти слова много раз, чтобы не оставить себе шанса усомниться в них. А потом понимаю, чтó мне следует сделать. Я должна немедленно поговорить с сестрой.

Оцепенев от холода, я встаю и отправляюсь на ее поиски. Если Лара уже в замке, мне туда ни за что не попасть, но, возможно, я еще застану ее на балу.

Когда я подхожу к печатне, там допивают последние капли вина, и, не обнаружив Лару среди припозднившихся гуляк, я возвращаюсь к дороге. Дойдя до конца фабричного двора, я замечаю на пути к замку какую‑то женщину. Присматриваюсь. Непривычный старомодный силуэт сделал ее фигуру неузнаваемой даже после стольких проведенных вместе лет, но я прекрасно знаю, что это моя сестра.

– Лара! – тихо зову я, устремляясь за ней и стараясь не шуметь, чтобы не привлечь чьего‑нибудь внимания. Сестра меня не слышит, но к тому времени, как она доберется до черного хода, я догоню ее, и мы сможем поговорить в замке.

Над моей головой уже нависает огромный фасад замка, озаренный луной, и я замечаю, как в одной из комнат наверху гаснет свет. Над головой ухает сова. Я слышу ее только потому, что Лара, не доходя до места, где дорога сменяется широкой лентой гравия, вздрагивает, останавливается и прислушивается. Я тоже невольно останавливаюсь, ожидая, что через несколько секунд Лара пойдет дальше, но она не двигается. Ведь она прислушивается не к уханью совы.

Сестра с кем‑то тихо заговаривает. Тот, к кому она