Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Тем же тенденциям, что и протестантская теология, была подвержена и католическая теология, которая в качестве верховного авторитета обращалась к Фоме Аквинскому. Н. А. Бердяев писал об упомянутых тенденциях: «…и бартианство, и томизм унижают человека. Тяготение к авторитаризму и восстановление традиций есть обратная сторона анархии и хаоса мира. В западном христианстве ослабла вера в человека, в его творческую силу, в его дело в мире. В социально-политических движениях преобладают принципы насилия и авторитета, умаление свободы человека; в коммунизме, национал-социализме, в фашизме торжествует победу материализм экономический и расовый. Человек как будто бы устал от духовной свободы и готов отказаться от нее во имя силы, которая устроит его жизнь, внутренне и внешне. Человек устал от самого себя, изверился в человеке и хочет опереться на сверхчеловеческое, хотя бы это сверхчеловеческое было социальным коллективом»[551].

Разумеется, духовная жизнь Веймарской республики была значительно шире излияний политиканствующих теоретиков, период Веймарской республики вообще, по-видимому, является самым ярким периодом в культурной жизни Германии за всю ее историю. Как тут не вспомнить слова Альбера Камю о классической античности в Греции в период ее политического упадка: «Упадок! Речь идет об упадке! III век до н. э. – век упадка для Греции. Он дал миру геометрию, физику, астрономию и тригонометрию стараниями Евклида, Архимеда, Аристарха и Гиппарха»[552].

Особенно впечатляют немецкие достижения в области современного искусства: экспрессионизм в изобразительном искусстве, литературе, самая инновотивная в мире школа «Баухауз» Вальтера Кропиуса в архитектуре (в эмиграции в США Кропиус и его сторонники создали собственно современный дизайн, для американцев это было настоящее откровение), экспрессионизм в музыкальном творчестве (Пауль Хиндемит). На языке антидемократической оппозиции республике все это именовалось «культурный большевизм», отвергалось как декадентство, являющееся ненемецким, «еврейско-восточным» и «американо-негроидным» отчуждением. В качестве образца для подражания предлагалось творчество Р. Вагнера. С другой стороны, продолжал существовать бюргерский гуманизм Т. Манна, продолжал писать свои книги Л. Фейхтвангер, Э. М. Ремарк, Г. фон Гофмансталь, «живой классик» немецкой литературы Г. Гауптман, Р. М. Рильке, Э. Мюзам, Э. Кишон, Л. Ренн.

У нас в стране долгое время было совершенно неизвестно творчество очень неординарного, чрезвычайно влиятельного в молодежном движении в период Веймарской республики Стефана Георге (1868–1933), добившегося в своем творчестве невероятной выразительности, яркости. Подтверждением его творческих достижений является то, что в 1927 г. Георге стал первым лауреатом самой престижной немецкой литературной премии имени Гёте (в 1932 г. – Герхард Гауптман, в 1956 г. – Карл Цукмайер, в 1980 г. – Эрнст Юнгер). Американский исследователь Питер Гей в своей книге о Веймарской культуре назвал главу о кружке вокруг Стефана Георге «секретная Германия: сила поэзии» (The Secret Germany: Poetry as Power)[553]. Георге и его кружок «секретная Германия» были типичным для тогдашней обстановки в стране выражением презрения к Веймарской демократии. В кружке культивировалась псевдоидеология, обращенная к «героическому» варварскому прошлому Европы с его воображаемыми моральными и политическими достоинствами, которые послужат образцом для Германии в будущем. Кружок Георге в миниатюре представлял собой модель этого особого пути развития и будущего государства: восхищенный превосходными качествами своего харизматического вождя, преисполненные энтузиазма его поклонники, не задавая вопросов, слепо следуют божественной воле своего кумира[554].

Весьма трудно понять как Георге, внушая своему окружению невероятно глобальные и сумасбродные идеи, не становился в их глазах сумасшедшим лунатиком или шарлатаном. Александр фон Бернус, которого ввели в окружение Георге в 1908 г. допускал, что это происходило по причине волшебной силы и обаяния его личности, над ним казалось буквально парил мифический нимб гения. Другой его сторонник Эдгар Залин (Salin) передавал, что был просто им постоянно зачарован, он излучал величие и благородство. Еще один молодой человек из кружка Георге Ханс Браш был введен в кружок в 1911 г. Браш вспоминал, что собрания «секретной Германии» проходили в обстановке таинственности и необъяснимой торжественности и важности, будто речь шла действительно о судьбах мира[555].

Стефан Георге по значимости творчества может быть поставлен рядом с Гёте, Гельдерлином или Рильке. Под впечатлением его необычной харизмы современники ставили Георге рядом с Клемансо, Гинденбургом, Ганди, Лениным. При жизни Георге сравнивали с такими людьми действия, как Александр, Цезарь, Наполеон. При этом в Германии нет ни одного памятника поэту, его имя редко звучит на семинарах по истории современной поэзии, сборники его стихов практически не издают. Даже похоронен он не у себя на родине, а в Швейцарии. В современной Германии Георге подвергнут забвению по той причине, что он разделял все антимодернистские идеи рубежа веков: глубокое презрение ко всем формам рационализма, антидемократизма, элитизма.

Несмотря на претензии Георге и поэтического кружка вокруг него на духовное лидерство, большая часть правой веймарской интеллигенции фокусировала свое внимание на Эрнсте Юнгере, Освальде Шпенглере, Карле Шмитте. Такое положение объяснимо – поэзия не годится для сильной актуализации исторической действительности. По крайней мере, не в такой степени, как публицистика.

Язык Стефана Георге необыкновенно богат, включает многое из крестьянской речи, что некоторые филологи принимали за надуманное[556]. Георге отвергал принятую в Германии орфографию и пунктуацию, будучи в этом смысле символистом. Его стихотворный сборник «Год души» является одной из самых прекрасных и завершенных поэтических книг на немецком языке. В целом его литературное наследие невелико – 2 тома (1200 с.), а наиболее часто публикуемое – 300 с.[557], хотя для лирики число страниц не критерий. Георге прежде всего выделялся отвращением католика к вильгельмовской Германии с ее протестанстско-буржуазным культурным кодом рациональности и законопослушания. Георге, будучи рейнским немцем, с детства говорил на немецком и французском. В 20 лет (в 1888 г.) он ездил в Париж, познакомился там с поэтом-символистом Стефаном Маларме, который имел огромное влияние на Георге. Последний взял даже имя своего кумира и полностью воспринял его эстетику символизма. Более того, модель отношений Маларме и Георге сделалась моделью отношений Георге и его почитателей в течение 40 лет. Георге опубликовал весьма популярные в свое время сборники стихов «Седьмое кольцо» (1907), «Звезда союза» (1914), «Новое царство» (1928). В этих произведениях и других своих стихах Георге развивал чисто эстетическое видение современного ему мира, выступая даже за насильственное его разрушение.

От своих почитателей Георге требовал безусловного подчинения духа и тела «фюреру»: по всей видимости, его кружок носил гомоэротический характер (это было незаконно – § 175 Уголовного кодекса Германии предусматривал за это наказание). Георге мог проклясть и отлучить какого-нибудь своего почитателя за малейшую обиду. Некоторые персонажи (включая Гуго фон Гофмансталя) отошли от кружка Георге, но иные остались – среди них были талантливые и оригинальные люди: