Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

философ и поэт Людвиг Клагес, историк Эрнст Канторович, будущий герой Сопротивления Клаус Шенк фон Штауффенберг, ныне забытые, но в свое время популярные филологи Фридрих Гундольф и Макс Коммерель.

Георге сумел создать вокруг себя атмосферу поклонения, его окружение считало Георге пророком, жрецом нового национального мифа, национального культа. По всей видимости, Георге стремился к этой своей роли спасителя-мессии, он до старости занимался проблемами волшебства, шаманизма, не из любопытства, а с точки зрения их практического применения. Гофмансталь лучше всех распознал в свое время демонический характер Георге, его стремление к власти, желание подчинить всех своей воле[558]. В центре его культа стояло презрение к демократии, капитализму, индустриализму, урбанизации, массовой культуре. В пантеон богов новой национальной религии Георге включил Гёте, Франко, Гельдерлина, Ницше, Шекспира, Данте, императора Фридриха II Гогенштауфена, Цезаря, Наполеона. Георге призывал к отказу от «абстрактного варварства» и нигилизма искусства Веймарской республики, а также искусства и литературы XIX в. Возрождение Германии, по Георге, последует лишь на основе старой римской католической традиции. Молодежное движение в период Веймарской республики провозгласило Георге «тайным кайзером», поэтический кружок Георге имел и политическое значение. В нацистские времена творчество Георге называли не иначе, как «историей немецкой духовной жизни, начиная с 1890 г.»[559]. Себя С. Георге рассматривал как «чистого поэта», призванного стать вождем этого движения, которое может спасти молодежь Германии и ее будущее от русского варварства и англосаксонской стандартизации. Жажда вождя была едва ли не самой примечательной чертой общественного мнения Веймарской республики. Общим было то убеждение, что все будет идти по ложному пути до тех пор, пока не будет истинного вождя.

Могло ли из этого аристократического поэтического культа выйти общенародное обновленческое движение, – ведь Георге хотел обновить не только искусство и поэзию, но и социальную жизнь? Приверженцы Георге в это верили. «Миф, – писал один из них, – это слово и видение народа и Бога как истинной действительности. Одно слово поднимает мир из хаоса, человека ставит над животными. Этот священный культ является тем, что оправдывает наше духовное бытие»[560]. Нацисты хотели использовать в собственных целях обожание молодежью Георге, но им это не удалось, поэта не воодушевила действительность Третьего рейха, он эмигрировал в Швейцарию. Антинацистом, впрочем, Георге не был. По крайней мере, автор нового исследования творчества Георге Роберт Нортон отрицает то, что Георге был антинацистом. Для иллюстрации своих слов Нортон привел слова социолога Вальтера Беньямина: «Если бы бог захотел наказать пророка за его неверные пророчества, то он не мог бы сделать это лучше, чем в случае с Георге»[561].

В начале века Георге был близок будущему нацистскому идеологу Людвигу Клагесу и Альфреду Шулеру, которые развивали темное учение о «свечении крови», под которым понималась языческая культура германской древности, свободная от еврейских влияний. В этом учении Клагеса и Шулера большую роль играл неправильно понятый австрийскими оккультистами Л. фон Либенфельсом и Г. фон Листом символ свастики, перенятый нацистами. Именно из-за антисемитизма Клагеса и Шулера Георге и порвал с ними[562]. Стефан Георге умер 4 декабря 1933 г. в Италии. Третий рейх не был тем государством, о котором он мечтал, но Георге достаточно сделал для приближения господства недочеловеков, особенно своей мифологией фюрерства. Сам Георге не отрицал своего влияния на возникновение нацизма и даже это влияние приветствовал в 1933 г.: «Я совершенно не отрицаю свое желание быть праотцом нового национального движения и не стремлюсь отказываться от своего духовного сотрудничества с ним»[563].

Гуго фон Гофмансталь дал интеллектуальной антидемократической оппозиции Веймарской республики уже упомянутое выше определение: «консервативная революция» (по другим сведениям, это сделал впервые Томас Манн). В целом под «консервативной революцией» подразумевалось антизападное, антиреспубликанское, большей частью реакционное, романтическое, отчасти антисемитское движение, порожденное Ноябрьской революцией и самой радикальной в Европе Веймарской демократией. Прежде чем рассмотреть идеологию и организацию «консервативной революции», обратимся к интеллектуальным истокам.

Таким образом, духовная ситуация Веймарской республики характеризовалась весьма высоким интеллектуальным и творческим напряжением и великолепными художественными и научными достижениями, с другой же стороны, – высокой степенью неустойчивости общественного мнения, сильной поляризацией мнений и большим влиянием иррациональных установок, прямо нацеленных против демократии, индивидуализма, рационализма.

3. Идеологические условия возникновения национальных мифов

History is an aspect of the majestic life of the spirit.

George Mosse[564]

Нет исследований более раздражающих, чем те, где прослеживается родословная идей.

Робин Дж. Коллингвуд

All history is the history of thought.

Robert Collingwood

Есть умы настолько ложные, что даже истинное делается ложным, когда ими бывает выражено.

П. Я. Чаадаев

Нельзя представить себе ничего настолько абсурдного или неправдоподобного, чтобы не быть доказанным тем или иным философом.

Рене Декарт

Предварительные замечания

Действие идеологических веяний и настроений весьма трудно точно оценить в разные времена и в разных странах, но в отношении Германии (особенно в конце XIX – первой трети ХХ в.) можно твердо сказать, что оно было очень велико, и на их оценке следует остановиться подробно. Детализация оценок в этой сфере тем более важна по той причине, что, как указывал Йоахим Фест, управление Германией после ее объединения в 1871 г. было достаточно корректным, экономическая политика адекватной, что обеспечивало в некоторой степени внутреннюю свободу, соблюдение законности и социальную защищенность. Так что печать анахронизма на портрете кайзеровской Германии объясняется отнюдь не экономической неустроенностью или слабостью, не особенностями администрирования – отсталость Германии была идеологической[565]. По всей видимости, именно она по преимуществу создала самые важные предпосылки для немецкого «особого пути».

Каждый из рассматриваемых в главе факторов прямо не может рассматриваться как непосредственно обусловивший идеологическую отсталость, но все они вкупе как раз привели к такому результату. Наиболее существенными факторами немецкой идеологической традиции, обусловившими упомянутую отсталость Германии, были политическая романтика, особенности немецкого антисемитизма в контексте европейского антисемитизма, особенности немецкого социал-дарвинизма, также в контексте европейской традиции и, наконец, «идеология особого пути», непосредственно сложившаяся в ходе Первой мировой войны и усилившаяся вследствие «карфагенского» Версальского мира. В такой последовательности эти факторы и рассматриваются в главе.

Автор намеренно не брался в данной главе за анализ идеологических имперских установок и их обоснование в Германии (труды Генриха Трейчке, Фридриха Наумана), ибо немецкий империализм начала века был «близнецом» английского, французского или русского – различались лишь реалии и установки. Никакими явными отклонениями в развитии империализма Германия не отличалась. Наступление его началось синхронно в Европе в последней четверти XIX в.