Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

(когда настал «век империализма»), национализм стал перерастать в радикальный империализм, процесс этот усилился в начале ХХ в. с обострением социальных конфликтов в новую индустриальную пору. Экономический бум обусловил поиски новых рынков сбыта, в Европе установился климат зависти, ревности, соперничества[566].

В целом немецкая «идеология» выделяется из европейской традиции высокими интеллектуальными свойствами, что обусловлено значительными достижениями немецкой философии, истории, социологии, в целом духовной сферы. Американский ученый Фриц Рингер справедливо оспаривал две распространенные точки зрения: националистическая, а затем и нацистская идеология и пропаганда были продолжением работ немецких ученых-обществоведов и противоположный подход, что они были оплотом Сопротивления. Ни то ни другое, указывал Рингер, не правильно[567]. Действенность идеологических доктрин достигалась не только высокими интеллектуальными качествами этих разработок, но и «попаданием» в ритм духовной эволюции немецкого общества, его заинтересованностью в тех или иных установках. Это «попадание», правда, усугублялось тем, что немцы по своей природе склонны к резонерству, не случайно в Германии люди интеллектуального труда всегда пользовались значительным общественным влиянием. Отсюда отнюдь не последняя роль, которую играли интеллектуальные теоретические построения в возникновении и формировании национальных мифов. В этом процессе важно не следование, а сцепление. Для истории недостаточно, чтобы факты располагались в хронологическом порядке; необходимо влияние одних фактов на другие. А это влияние пролегает через сознание действующих лиц, воспринимающих ситуацию и адаптирующихся к ней в зависимости от своих целей, культуры и представлений. Это означает, что любая история предполагает значения, намерения, волю, опасения, воображение и верования[568]. Это в истории и подразумевается под идеологией в самом широком смысле слова.

В свое время Генрих Гейне предупреждал французов, что нельзя недооценивать силу идей – философские концепции, взращенные в тиши кабинетов, могут рушить цивилизации. Он говорил, что кантовская «Критика чистого разума» стала мечом, который обезглавил германский деизм[569], а работы Руссо – кровавым оружием, которое попало в руки Робеспьера и разрушило старый режим во Франции. Гейне предсказывал и то, что немецкие последователи обратят романтическую веру Фихте и Шеллинга против либеральной западной культуры[570]. Только вульгарный исторический материализм отвергает силу идей и объясняет ее замаскированными материальными интересами. Возможно, без помощи социальных сил политические идеи и остаются мертворожденными, но очевидно, что эти силы слепы и неуправляемы, пока не облекаются в идеи.

3.1. Немецкая политическая романтика

Нацизм – это ядовитый отросток немецкой романтики, она виновата в его появлении как виновато христианство в появлении инквизиции, романтика сделала нацизм специфически немецким явлением и отделяет его от фашизма и большевизма. Романтика нашла свое наиболее яркое выражение в расовой проблеме, которая в свою очередь наиболее последовательно проявилась в антисемитизме. Таким образом, еврейский вопрос для нацизма – это наиболее важный вопрос, он – его квинтэссенция.

Виктор Клемперер[571]

Всё романтическое находится на службе у других, вовсе не романтических сил.

Карл Шмитт в 1919 г.[572]

У немцев никогда не было государства, зато был миф Священной Римской империи германской нации. Немецкий патриотизм всегда был романтическим, непременно антисемитским, благочестивым и уважительным к власти.

Фридрих Дюрренматт[573]

Как идеализм и материализм, романтика является выражением рационалистической заносчивости из-за непонимания действительности. Романтика – это признак не сильных инстинктов, а слабости ненавидящего себя интеллекта.

Освальд Шпенглер

Европейский и немецкий романтизм

Основой романтического национализма было убеждение, что культура, жизненный стиль суть важные социальные институты, которые носят прежде всего национальный характер, отражают дух народа. В свою очередь, ключом к пониманию духа народа является язык. Таким образом, Якоб Гримм[574] со своим словарем не просто собрал немецкую лексику, но и выразил ее дух. Отсюда следует, что язык нужно сохранять, очищать и заботиться о нем. Наряду с интересом к языку, проявляется интерес к истории. Прежде всего это проявляется в виде интереса к истокам национальной истории – истории средневековья. Считалось, что именно в эту эпоху истоки национальной культуры не были замутнены, находились в первозданном состоянии. Затем интерес историков направляется на историю простого народа, его обычаи, образ жизни оказываются в центре внимания. Основатель исторической школы права Фридрих Савиньи указывал, что право имеет истоки в духе народа. На этом основании немецкие националисты отвергали римское право, как не имеющее корней в Германии. Литература и искусство также рассматривались как производные от национального духа. Обращение музыкантов-романтиков к национальным элементам – известно. Даже церковь, вроде бы универсалистская и интернационалистская, стала рассматриваться как национальное учреждение, культивирующее дух нации. «Национальные черты» стали приписывать даже природе: «типично» немецкий лес или «типично» немецкий рейнский ландшафт. Национальное наследие стало главным содержанием воспитания, школа была по-настоящему национализирована.

Что же конкретно стояло за этим романтическим флером? Немецкий историк Томас Ниппердей выделял следующие основные элементы национального романтического восприятия культуры.

1. Культурное самосознание против универсализма Просвещения. Плюрализм национальной индивидуальности противостоял эгалитаризму универсализма. Это ясно выразил шотландский писатель-романтик Вальтер Скотт: «The degree of national diversity between different countries is but an instance of that general variety which nature seems to have adopted as a principle to all her works as anxious to avoid as modern statesmen to enforce anything like an approach to absolute uniformity»[575].

2. Культура – это система сочетания различных сфер, включая и социальную, юридическую сферы. Культура в этом смысле тесно связана с индивидуальными особенностями людей. Романтики против того, чтобы рассматривать культуру как простую сумму индивидов, а как органическую целостность. Это представление романтиков замешано на большой доле мистики и телеологии. В результате в конце XIX в. уже говорили о «духе» испанского, французского, английского, немецкого народов.

3. Упорно утверждалась историческая обусловленность нации, делался акцент не на возможности изменения и трансформации, а на том, что они уже окончательно (якобы) оформились. Это было направлено против рационализма ХVIII в., против гордыни человека, против идеологии прогресса.

4. Коллективная индивидуальность нации – это не постоянная величина, она развивается, изменяется. Но, как утверждали романтики, она изменяется вследствие очень сложных процессов – политических, социальных, культурных, природных. Эти процессы были результатом неосознанных действий – эта «неосознанность» и есть открытие романтиков. Романтики говорили о «душе народа», которая отражалась в песнях, сказках, пословицах.

5. У романтических националистов нация или народ имели прерогативы перед индивидуальным. Целое – больше, чем часть – именно нация формирует отдельных людей, именно в нации выражается сущность человека.

6. Культура является зависимой от определенной этнической группы. Нация конституируется как единство культуры и истории. Именно