Дочери служанки - Сонсолес Онега

Все это пробуждало в Кларе любопытство, и она могла бы сказать, что ей хотелось узнать больше, чем имена норвежских мистеров. В конце концов, она решила: нечего завидовать северным людям, на китов всегда охотились вблизи портов Мальпики, Кайона, Сан-Сиприана и Буреласа. Это вопрос времени, история повторяется.

Ей нравилось думать, что воды от южного окончания Европы до города Лараш[75] могли бы стать Южным морем Моби Дика[76] со всеми вытекающими последствиями. В печати говорилось, что гарпунами, выпущенными из пушки со сжатым воздухом, китов отлавливают, потом разделывают у здания фабрики и используют все, вплоть до китового уса.

– Кит, – заключила Клара, – даже лучше, чем свинина.

Свои выводы она предъявила семье Вальдес.

Однажды вечером, после ужина она собрала всех у камина и заговорила так убедительно, как только могла.

– Мы должны расширить торговлю вплоть до использования китобойного промысла. Как я однажды говорила дону Густаво, кровь, которую матросы выливают в море, привлекает сардин. Одно потянет за собой другое. Киты и кашалоты – это безотходное производство, где перерабатывается все. В Европе очень ценится китовое мясо, но также и жир, и кости, и их великолепные зубы…

Когда Клара закончила говорить, донья Инес взяла слово:

– Хайме, что ты об этом думаешь?

– Я ничего не знал об этой новой идее моей супруги, – хмуро сказал он.

– А мне кажется, идея прекрасная, – одобрительно вставил дон Густаво.

– Отец, ты действительно так думаешь? – спросил Хайме.

– Ну да.

За несколько месяцев работы Клара создала проект, о котором на самом деле не переставала думать с того дня, когда заговорила о нем посреди неловкого разговора с доном Густаво, желая узнать правду о своей жизни. Она от руки написала все, что необходимо сделать, чтобы превратить «Светоч» в китобойное производство.

– Мы построим новый пирс, купим китобойное судно, наймем лучшую команду и лучших гарпунщиков.

– Почему ты мне ничего не рассказывала? – спросил Хайме, кинув взгляд на бумаги жены.

Она не стала отвечать, чтобы дискуссия не увела разговор в сторону.

– Главное в том, что «Светоч» сможет выжить и увеличить прибыль.

– Вложения весьма значительные, Клара, – заметила донья Инес.

– Не больше, чем когда мы вкладывались в консервное дело после закрытия лесопилки, – ответила та, глядя прямо в глаза донье Инес, словно хотела оживить ее воспоминания о прошлом, когда они вдвоем строили свою жизнь без участия кого-либо из Вальдесов.

Воцарилась тишина, напряжение между супругами было очевидным, и ревность сдавила Хайме горло. Он чувствовал, что родители не принимают его всерьез, даже несмотря на его университетское образование. Годы, проведенные в Компостеле, ничего не дали. Им было важно только мнение его супруги, так что он начал чувствовать к ней презрение, которое по-человечески невозможно было объяснить.

– Если уж делать, то делать хорошо, – сказала Клара.

– Делай, – заключила донья Инес.

Вложения делались немалые, но семья Вальдес давала добро на каждый взнос. Фабрика прекратила свою обычную деятельность, и, хотя это обошлось недешево, они наняли опытного управляющего и меткого гарпунщика. Боцмана, машиниста, его помощника, кочегаров, повара с поваренком и шестерых матросов набрала Клара, выискивая их то здесь, то там, разговаривая с разными людьми или объезжая на машине фактории области до самого Канелиньяса, где перед ее голубыми глазами и предложенными условиями труда никто не мог устоять.

Она не переставала читать и изучать море и его тайны. Она снова перечитывала Мелвилла и Алана По. Она завела новую тетрадь, чтобы записывать рецепты – китовые плавники по-флотски, тушеное филе, мозги под соусом, – и усвоила то, чего раньше не знала: мясо кита было красным и похожим на говядину, вес синего кита мог достигать ста пятидесяти тонн, а серый янтарь[77] вызревал в кишках кашалотов и продавался по цене золота.

Глава 36

Появление китобойного судна было событием для всех, кроме Хайме, который, увидев его, сказал, что оно слишком маленькое и ненадежное и ходить, наверное, может не больше, чем на полсотни миль от берега. Клара же сказала, что судно такое же, какие она видела в Кангасе и на мысе Морас, и что оно прекрасно выполняет свои задачи. Она сказала это тихо, чтобы не раздражать мужа, но работницы, которые ее слышали, поддержали ее одобрительными возгласами, когда Хайме ушел. Кларе судно казалось великолепным, со сторожевой вышкой наверху и гарпунной пушкой на корме. Чтобы сделать приятное донье Инес, она окрестила его ее именем и девичьей фамилией, как обычно делали в благородных семействах.

Корабль «Инес Ласарьего» впервые отчалил от «Светоча» в мае 1942 года под внимательным взглядом Клары, доньи Инес и дона Густаво, который по причине физической немощи не мог выбраться с заднего сиденья машины. Он смотрел на спуск судна на воду из машины вместе со своим сыном Хайме, и лица у обоих были недружелюбные. Старый Вальдес начал умирать всерьез. Уже не было таких пиявок, которые могли избавить его от ненавистных мучений, – губы у него посинели, а лодыжки распухли.

Однажды вечером, когда Клара, измотанная дневными заботами, вернулась в замок, Хайме ждал ее в пижаме и в подпоясанном халате. Не успела она войти в комнату трех крестов, как он встал.

– Все вышло, как надо тебе.

– Это надо нам обоим.

– Нет. С первой минуты ты хотела, чтобы китобойный промысел был твоим!

– Хайме…

– Дай договорить! Ты даже не посоветовалась со мной, когда назвала судно именем моей матери.

– Я это сделала ради нее, ради тебя…

– Замолчи!

Клара испугалась и отступила на несколько шагов, опасаясь, что он ударит ее или бог знает, что еще сделает.

– Ты ничего не делаешь для других. Ты все делаешь для себя и только для себя. Даже если речь идет о материнстве!

– Но это несправедливо! – попыталась она защищаться.

– Мы уже не страдаем от того, что у нас родилась мертвая девочка.

Клара вся сжалась. Все эти долгие годы любое напоминание об этом вызывало у нее дурноту.

– Почему ты так жесток со мной? Я этого не заслуживаю.

– Я тоже…

Клара был уверена, что Хайме страдал так же, как она. Она считала даже, что они отдалились друг от друга, потому что так было легче это пережить, но она представить себе не могла, что когда-нибудь он произнесет слова, которые разбередят эту рану, так и не затянувшуюся.

– Я хочу, чтобы ты больше никогда не упоминал об Инесите, – сказала она прерывающимся голосом.

– Тогда перестань присваивать себе то, что тебе не принадлежит.