Территория тюрьмы - Юрий Прокопьевич Алаев

– Ну ладно, – примирительно сказал Вова, – раз уж так, сходи лучше бухла своего принеси.

– Куда это? – подозрительно быстро трезвея, спросил Толик.

– В тумбочку к себе, – ласково улыбнулся Вова, – бутыль наливки привез от предков? Вот и тащи, а то у нас гостья водяру не жалует.

– Не, погоди, – Толик стал совсем трезвым и сумрачным, – наливка когда была? А сегодня?

– Сегодня воскресенье, – вздохнул Жека, переглянувшись с Ирой.

– И я про то! – с гордостью подтвердил Толик. – А вчера ребята были, музыку слушали, блядь эта… Миль пардон, девушка, – вновь на глазах пьянея, – миль пардон, не то я… Зато у меня есть свежак «Doors», – вдруг воодушевившись, сообщил он, – могу дать на вечер.

– Свежак? Моррисон что, воскрес? – язвительно спросил Жека.

– Моррисон хотел! – объявил Толик.

Все трое вытаращились на него, Вова кашлянул.

– Толик, – попросил он, нежно глядя на него своими влажными карими глазами, – выражайся, пожалуйста, яснее или пиздуй, блядь, за водкой к своим столовским подружкам!

– «Моррисон о-тель», винил, чуваки, вы не секете ни хера! – констатировал Толик. – свежак, абсолютно не пиленный. Чё вам надо еще?

Известно чего. Вова с Толиком собрались и пошли в цокольный этаж в кафешку за водкой, которой приторговывали посудомойки, Жека принялся вскрывать банки с сайрой и нарезать сыр (Ира смотрела на его хлопоты с блуждающей улыбкой, не вызываясь помочь), потом Толик торжественно внес свой драгоценный «штатовский» диск и, будучи куркулем по натуре, остался при нем, заявив, что «лично проконтролирует», чтобы его пластинку не запилили. Потом заявилась с бутылкой каберне пара малахольных «ботаников» с мехмата, потом еще кто-то, и в итоге глубоко за полночь Жека проснулся от того, что в его голове внятно и громко пропело: «Formless hope it can continue a little while longer». Голова заболела.

Повернув ее, Джек уткнулся носом в гладкую круглую коленку. Коленка пахла чистым женским телом… ну, может, с чуть ощутимой отдушкой солоноватого, идущего откуда-то из области Жекиных чресел. Примерно оттуда же доносилось мирное посапывание. «Ира, блин, – подумал Жека с тоской, – и эта туда же». Каждая вторая «до того» и после лезла делать минет – будто обязательный элемент в гимнастической программе. Морщась от досады и головной боли, Жека повернулся на бок и… встретился глазами с Вовой. Он лежал в своей койке и молча смотрел на них. Потом отвернулся.

Утро началось с того, что Вова принялся шумно ходить по комнате, собирая в мусорное ведро остатки вчерашнего застолья и бормоча что-то себе под нос. С ним всегда так бывало после пьянок: обязательно встать ни свет ни заря и все перетереть, перемыть, вычистить, – словно человек хотел вытравить даже намек на то, что было накануне. На это кряхтенье и шарканье проснулась Ира и некоторое время изумленно посматривала из-под одеяла, как кряжистый и с животиком уже молодой мужик, задрав зад, лихо размывает пол тряпкой. Потом, поерзав в постели, тихонько проговорила:

– Боб, а Боб? Можно я оденусь?

Вова посмотрел на нее и хмуро ответил:

– Сиськи я видел уже, в том числе и твои, не стесняйся.

– Спасибо, – слабым голосом сказала Ира, роясь под одеялом. Вова громыхнул ведром и пошел выливать помои.

Жека продрал глаза, когда Ира, стоя спиной к нему у окна, подкрашивала губы. Такая статная, элегантная даже: белый жакетик, белые юбочка и лодочки, белая с черным сумочка… Жека вдруг вспомнил тот тонкий сложный запах, с которым проснулся ночью, и шевельнулся, – Ира тут же повернулась к нему, будто ждала этого движения:

– Привет! Ты как?

Жека сел в кровати, соображая, что бы ей ответить, но тут вернулся Вова, и нужда в разъяснениях отпала: он явно был настроен к Ире враждебно, и она, почувствовав это, заспешила прощаться.

– Мальчики, – сказала Ира, безуспешно пытаясь нащупать верную интонацию, – мне было у вас очень интересно… и весело. Я пошла теперь, ладно?

– Ладно, ладно, – пробурчал Вова, – у нас тут всем интересно и весело, – и опять вышел.

В общем, Жека с Ирой переспал, а Вова на нее запал, и между друзьями возникло ощутимое напряжение. Или неловкость по меньшей мере, – как будто Жека взял и обманул Вову, а лучше сказать – предал. Самое грустное было, что так чувствовали оба, а Жека, плюс ко всему, еще и виноватым перед Ирой.

В такой мутотени прошла неделя, началась вторая, а потом Жека собрался в «М.Видео» за фильтром к кофемашине (они с Вовой были заядлыми кофеманами) и там нос к носу столкнулся с Ирой, в секции аудиовидео.

– Привет, – сказал Жека, неожиданно обрадовавшись. – Ты как тут?

– Привет, – ответила Ира, оборачиваясь от стойки и даже не удивившись вроде, – а ты?

– Вот, – показал Жека коробку с фильтром, – запчасть, мы же не только водку пьем.

– Я заметила, – усмехнулась Ира, – но про кофе что-то не помню.

– Ну… – замялся Жека, – вот придешь, угостим.

Повисла неловкая пауза.

– Ира, – собравшись с духом, вновь заговорил Жека, – там как-то все чересчур вышло… извини.

Она посмотрела на него внимательно, помолчала, потом, тряхнув головой, сказала:

– Дурак ты, Женя. Думаешь, я с каждым встречным в койку валюсь? Мне хорошо было с тобой… с вами, я думала, тебе тоже… думала, позвонишь, – (до него стало доходить, что они обменялись номерами мобильников; он напрочь об этом забыл), – а ты натолкнулся на меня случайно две недели спустя и решил извиниться. Благородно. Принимается.

– Ну ладно, Ир, – виноватым тоном ответил он, – ну что ты… – И решившись: – я про телефон забыл по пьяни, прости меня.

Она посмотрела на него еще внимательнее и вдруг рассмеялась: он стоял перед ней понуро – мальчишка мальчишкой, совсем не мачо, какого из себя корчил. Он, поняв, как выглядит со стороны, засмеялся тоже; ледок отчуждения и неловкости начал таять.

Следующие два часа они провели, не выходя из молла. Сначала он вызвался помочь ей выбрать винил для деда в подарок на юбилей (она заметила, что он в свои грядущие шестьдесят пять «типа Толика» и их Моррисон ему как раз будет в кайф), – поиски «Doors» ничего не дали, остановились на квиновском «The Game». Потом в кафе на террасе ели мороженое, пили кофе и болтали, между делом, исподволь выспрашивая друг о друге (она из Нижегородской области, он – из Татарстана; Рианна, Адель, Голдплей – рок и баллады 70-х, «Ленинград»; заварные пирожные, горький шоколад, брют – да ну на фиг, когда есть мясо и водка… или красное сухое; братья Коэны – бам! Совпали!). В какой-то момент Ира, чуть стесняясь, спросила,