Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Особое отношение к языку помогало евреям переживать боль от унижений. Раны лечили с помощью шуток. Язык стал средством защиты от душевных травм. Лингвистические способности, особое умение видеть двойной смысл, стали частью психической брони каждого еврея. Очевидно, что только погружение в язык могло подвигнуть Людвига Витгенштейна и Фрица Маутнера (1849–1923) (автор философского словаря) утверждать, что язык автономен от опыта. Подобным образом увлечение Фрейда оговорками, возможно, уходит корнями в чисто еврейское умственное восприятие мира.

Для многих еврейских мыслителей в основе мотивации лежало чувство незащищеннности. Отличная учеба евреев в университетах была совершенно обычным делом[653]… У некоторых евреев постоянные унижения и оскорбления порождали ненависть к себе (Вейнингер).

Ловкие и изворотливые, предприимчивые, евреи с начала эмансипации проникали в неизвестные им ранее сферы, используя все возможности. Американский историк Фриц Штерн писал, что евреи добились выдающегося положения в немецком обществе, они были богаче, имели возможности дольше учиться, чем их соотечественники-немцы, вследствие этого они имели в некоторых сферах лучшие позиции, чем их христианские коллеги: в банковском деле, журналистике евреи доминировали[654]. В Германии на рубеже веков проживало около 400 тыс. евреев, большая часть их – в Пруссии, где эмансипация евреев началась в 1812 г. В прусской политической традиции нет и намека на особую неприязнь к евреям: Бисмарк и Вильгельм II весьма прохладно относились к юдофобам, ключевой фигурой среди которых был создатель Христианско-социальной партии Адольф Штекер. В одной из своих речей Штекер заявил, что только в Берлине живет 45 тыс. евреев, столько же, сколько во всей Франции, Англии; в их руках находятся банки, торговля, пресса. Штекер полагал, что общественное мнение все больше формируется евреями и так продолжаться далее не может, ибо растет ненависть к евреям, а это чувство противоречит Евангелию. «Израиль должен отказаться от претензии стать хозяином положения в Германии»[655]. Основанная Штекером в 1878 г. Христианско-социальная партия кроме евреев боролась также против марксизма посредством пропаганды государственного социального реформизма, но среди рабочих Штекер не смог добиться массового влияния: страх перед еврейским финансовым капиталом испытывали преимущественно средние слои, их это влияние действительно пугало. Штекер и его соратники подготовили петицию и подали ее Бисмарку; в этом документе выдвигалось требование ограничения въезда евреев в Германию, отстранение евреев от правительственных должностей, ограничение числа евреев-профессоров к высшей школе. Бисмарк не обратил внимания на эту петицию, коротко заявив, что Конституция гарантирует равенство прав всех конфессий.

Собственно, 1870-е гг. впервые принесли значительный общественный антисемитизм, причиной неожиданной вспышки которого был экономический кризис, бывший следствием вливания 5 млрд марок французских репараций после поражения во Франко-прусской войне 1870 г. Имел место сильный биржевой бум, из-за которого обанкротилось много предприятий, основанных сомнительными методами. Фриц Штерн писал, что во время этого кризиса против еврейского финансового могущества и коррупции началась целая буря. Если «экономическое чудо» после Первой мировой войны было во многих отношениях контролируемым, то экономический подъем 70-х гг. XIX в. в условиях полного господства либерализма привел к необузданным спекуляциям и биржевому краху 1873 г., сравнимому по масштабам с «черной пятницей» на Уолл-стрит в 1929 г. В 1873 г. мгновенно погибло много состояний нуворишей, но много и более мелких, с большим трудом скопленных сбережений. Этот кризис сильно ударил по либерализму и по евреям, которые для многих немцев были его олицетворением. Евреев начали обвинять в том, что они используют собственное положение для коррупции, эксплуатации немецкого народа. «Вариации этих обвинений, – писал Фриц Штерн, – были бесчисленны, единым был лишь страх, что евреи когда-нибудь достигнут полного тайного господства – в качестве примера служило положение евреев в журналистике, банковском деле, экономике»[656]. Австрийский и французский антисемитизм в этот период также был во многом обусловлен спекулятивными эксцессами на бирже. После 70-х гг. XIX в. подобная роль евреев уже не повторялась в социально-экономических кризисах в Германии и в других странах, но для антисемитов это было уже неважно.

Впрочем, до 1914 г. старые антисемитские группы в Германии вымерли, в кайзеровской Германии их не особенно жаловали. Показательно, что Бисмарк подозрительно относился к Штекеру и даже имел намерение включить его партию в сферу действия исключительного закона против социалистов. Бисмарк однажды с юмором сказал, что евреи в Германии не производят дурного влияния, в Париже, может быть, они имеют такое влияние, а в Германии – нет[657]. При Бисмарке вообще евреи играли весьма значительную роль, он с удовольствием общался с еврейскими журналистами, политиками (к примеру, Фердинандом Лассалем), поскольку его постоянное окружение не отличалось высокими интеллектуальными качествами. Личным банкиром Бисмарка был еврей Блейхредер, с которым у «железного канцлера» были особенно доверительные отношения и которого он чрезвычайно ценил за превосходные человеческие и деловые качества[658]. Как известно, Бисмарк часто опирался на национал-либеральную партию в своей политике, а в этой партии ведущие позиции занимали некрещеные евреи Людвиг Бамбергер и Эдуард Ласкер. Даже Вильгельм II, который многое стремился делать в противоположность Бисмарку, и тот высказывался в том смысле, что если допустить антисемитов до власти, то это исключило бы Германию из числа европейских культурных наций и отбросило бы ее в развитии на 100 лет[659]. Антисемитские объединения никто не принимал всерьез в правящих кругах старой Германии, хотя эта чума поразила отчасти даже рабочее движение. В рейхстаге антисемиты часто были объектом насмешек. И все же антисемитизм в Германии, пожалуй, имел место в большей степени, чем в Англии и Франции. Это следует связывать с особенностями политического развития страны, которые заключаются в том, что эмансипация евреев в Германии несколько опережала капиталистическое развитие страны. Если в Англии и Франции никому и в голову не приходило связывать евреев, иудаизм с капитализмом, торгашеским духом, либерализмом, то в Германии это была весьма распространенная интерпретация.

Так, Шопенгауэр, будучи страстным поклонником мировоззрения буддизма, брахманизма, в которых он усматривал спиритическую, пессимистическую религию без богов, отрицающую жизнь ради глубокого постижения универсума, противопоставлял этой религии базирующийся на Ветхом Завете иудаизм, который, на его взгляд, был слишком позитивистской, слишком материалистической религией, обещавшей своим адептам материальную выгоду и односторонние преимущества в ущерб другим народам; солидарность евреев также рассматривалась как шовинистическая. «Если в Москве, – писал Шопенгауэр, – еврею наступят на ногу, то все евреи от Москвы до Сан-Франциско закричат от боли»[660]. Иудаизм, по Шопенгауэру, был бесконечно далек от католического монашеского аскетизма, от духовности древних ариев, радикального пессимизма греческой трагедии, мудрости буддизма. Шопенгауэр полагал, что весь протестантизм – это возвращение к иудаизму, Ветхому Завету. Впоследствии немецкий социолог М. Вебер действительно обосновал идентичность религиозной этики иудаизма и протестантизма: «Еврейская суббота ничем