Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

Нужно иметь в виду, что немецкий национализм не был официальной доктриной в Австро-Венгрии, ибо в стране было славяно-венгерское большинство, а в экономическом плане преобладали Богемия и Моравия. Только собственно Вена стала экспериментальным полем для немецкого национализма, антиславизма, антиитальянских настроений и антисемитизма. Стремление к унификации и отторжению всего чужеродного было усилено соответствующей традицией католицизма[696].

И все же следует отметить, что в годы Первой мировой войны антисемитизм стал составной частью антидемократической, антиреспубликанской традиции. Нужно иметь в виду, что ни до Второй мировой войны, ни после нее с этической точки зрения еврейский вопрос не был проблемой как для верующих христиан, так и для гуманистически мыслящих людей, этот вопрос стоял более в плане практической политики (администрирования), где и должен был решаться. В отличие от других европейских стран в Германии решение еврейского вопроса отягчалось следующими обстоятельствами.

Во-первых, в Германии (в период Веймарской республики) прочно укрепилось старое убеждение, что еврейство – это фермент капитализма, а потому и либерализма, демократии, республики. Это убеждение следует считать ложным выводом немецкого теоретизирования – немецкие евреи в XIX в. были склонны к либерализму потому, что эмансипация евреев активно поддерживалась либералами не по причине особой любви к евреям, а из чувства привязанности к своей доктрине и основополагающим принципам[697]. К тому же в Германии до 1918 г. евреев держали очень далеко от политики; они были финансовыми советниками, университетскими профессорами (евреи добились великолепных успехов в академической сфере, господствовали в естественных науках – физике, химии, медицине), некоторые из них даже были дворянами, они имели превосходные позиции в журналистике. Но евреям был абсолютно недоступен офицерский корпус, они не могли стать даже офицерами запаса прусской армии, и поэтому всякая политическая власть для них была недоступна.

Во-вторых, после войны имела место значительная переселенческая волна евреев из Восточной Европы. Эти евреи-ашкеназим (в отличие от западных – сефардим) долгое время пребывали во враждебной среде, которая сделала их второй натурой догматически ортодоксальный талмудизм, изворотливость, хитрость. Вкупе с малообразованностью и напором они представляли собой малоприятный тип человека. Вальтер Ратенау, сам будучи евреем, говорил о восточных евреях как об «азиатской орде», «обособленно-чуждом человеческом племени», не менее резко писал о них видный демократический политик и также еврей, основатель Немецкой демократической партии известный журналист Теодор Вольф. Партийный орган социал-демократов журнал «Новое время» в 1921 г. поместил прямо антисемитскую статью, требуя пресечения переселения восточных евреев в Германию (в 1925 г. их было 90 тыс. – 15 % всего еврейского населения Германии)[698]. Труда Мауер писала, что именно к восточным евреям относится стереотип, который был противоположностью немца в их глазах: грязный, ленивый, жадный, неразборчивый в средствах, разрушитель нравов и преступный тип, который стремится к разрушению народа. В сутолоке первых послевоенных лет этот образ нес опасность, обостряя и без того сложное социально-экономическое, психологическое и политическое положение[699]. То, что различия между восточными и западными евреями существовали, подтверждает такой безусловно честный человек, как Г. фон Трейчке[700]. Даже в наше время некий англичанин А. Кестлер посвятил целую книгу доказательству того, что восточные евреи, в отличие от сефардим, это потомки хазар, живших в VII–XII вв. между Крымом и Каспийским морем, а вовсе не евреи[701]. По всей видимости, именно по причине различий между сефардим и ашкеназим преобладающе политически антисемитской была даже демократическая левая в Веймарской республике[702]…

Излишне говорить, что эти особенности евреев из Восточной Европы были следствием не их расы, а структурных особенностей политического развития восточноевропейских стран, и прежде всего России, где дворянство смогло не только воспрепятствовать разрешению аграрного вопроса, освобождению крестьян, удержало господствующие политические позиции, оно также препятствовало развитию промышленности и, соответственно, росту буржуазии. Ханна Арендт указывала, что такие позиции дворянства способствовали тому, что евреи стали связующим звеном между дворянством и неимущими классами: евреи к качеству мелких торговцев исполняли функции среднего класса. Но в силу общей нищеты и отсутствия внутренней динамики общества, активность евреев вела к монополизации мелкой торговли, которая сама была хаотичной, плохо организованной. Евреи, по существу, сидели там, где должна была находиться национальная буржуазия, появление которой было затруднено не наличием евреев, а объективными предпосылками, о которых говорилось выше. «Эти обнищавшие евреи, – писала Арендт, – с одной стороны, были единственной группой, от которой ожидали становления нормального класса буржуазии, а с другой стороны, эта группа по сути стояла на пути нормального экономического развития восточноевропейских стран»[703], а с третьей стороны, два предшествующих условия являются иллюзией, так как евреи были такой же составной частью старого феодального порядка, как и представители других наций.

Многие из восточных евреев, приняв на веру новую религию – марксизм, который обещал избавление от тягот и притеснений, стали активными революционерами, перенеся на марксизм тот же талмудистский догматизм и начетничество. На эту специфическую черту ашкенази указывал далекий от антисемитизма Густав Носке. С увеличением въезда евреев власти испытывали все больший страх революции, так как евреями были многие революционеры: Роза Люксембург, Лео Иогихес, Пауль Леви, Август Тальгеймер, руководство Баварской советской республики – Курт Эйснер, Эрих Мюзам, Евгений Левине, Эрнст Толлер.

В-третьих, послевоенное время принесло необычный феномен, ранее не имевший места: чрезвычайную активность евреев в левых партиях и левом искусстве. Евреи составляли непропорционально высокий процент в СДПГ (на рубеже веков в социал-демократической фракции рейхстага их было 14 %), в 1919 г. практически все руководство Баварской советской республики составляли евреи (причем ни один из них не был баварцем), то же относится и к Венгерской советской республике, среди спартаковцев было очень много евреев. Многие революционные теоретики и практики были еврейского происхождения: Эдуард Бернштейн, Фридрих Адлер, Л. Д. Троцкий, Бела Кун, но не меньше и неевреев: Август Бебель, Фридрих Меринг, П. А. Кропоткин, В. И. Ленин, И. В. Сталин. Профессор истории Баварского университета Михаэль Деберль (Doeberl, 1861–1928) указывал, что «как классическая партия национального распада, евреи установили свое влияние над пролетариатом. Стало еврейской модой приобретать влияние, потакая и возбуждая инстинкты пролетариата и использовать это влияние для непатриотической политики. В целом нельзя отрицать утверждение Зомбарта, что образованные люди из числа немцев-христиан являются сторонниками марксизма, лишь если они в чем-либо ущербны, в то время как евреи с университетским образованием обычно целыми группами высказываются в его пользу»[704]. Деберль находил значимым тот факт, что Маркс был еврей и полагал, что этим объясняется его характерно «беспощадная» (rücksichtslos) логика и едкий (zersetzend) критицизм.

Верно, что евреи приняли активное участие в первых коммунистических движениях, но советский режим уже к 1925 г. стал антисемитским, а КПГ, после того как стала массовой