Катастрофа 1933 года. Немецкая история и приход нацистов к власти - Олег Юрьевич Пленков

и стремились к социальной справедливости, равенству, благоденствию всего народа. Расистский антисемитизм, а затем миф расы и стал таким всеобъемлющим и всеохватывающим мировоззрением, несравненно более куцым, серым, узким, чем большевистское мировоззрение, почти не отвечающим здравому смыслу, но мифом, который усиленно муссировался и поддерживался гигантской и совершенной машиной геббельсовской пропаганды. Знаменательно, что в стремлении евреев к мировому господству Гитлер видел не только психологически эффективную агитационную фразу, но и ключ к пониманию всех явлений[720]. Разумеется, никаких научных данных, могущих быть основанием мифа расы, нет и не может быть, нацисты удовлетворялись дилетантскими и авантюристическими теориями. Понятно без комментариев, что в старом немецком антисемитизме, в том числе и в период Веймарской республики, евреи никакой подобной роли не играли, как, впрочем, и в европейском тоже. По Гитлеру, выходило, что именно в Германии решится судьба всего мира, ибо именно здесь биологическое отравление является самым систематическим и разлагающим. Такое представление наглядно говорит, что Гитлер был весьма далек от старомодного европейского антисемитизма[721].

В итоге вслед за израильским историком Шуламит Волковой следует сделать вывод, что антисемитизм в старой Германии имел такое же отличие от антисемитизма СС, как нормальная вербальная агрессивность здорового ребенка отличается от агрессивности больного паранойей[722]. С другой стороны, уничтожение евреев в годы Второй мировой войны – это тяжкий грех, лежащий на всем человечестве, его нельзя списывать только на счет нацизма. Макс Пикар, которого нельзя заподозрить в стремлении отпустить немцам грехи, в 1946 г. в книге «Гитлер в нас самих» писал: «Нельзя говорить об ужасах концлагерей, принимая во внимание лишь вину отдельных людей или коллективную вину. Это юридическое или моральное разделение явно недостаточно для ужасных преступлений. Не отдельные люди и не немецкий народ, а лишь все человечество, лишь все зло, способное вместиться в человечестве, соответствует этим ужасным преступлениям. Здесь может быть достаточным только метафизическое объяснение, а не юридическое или моральное»[723].

3.3. Немецкий национализм и расизм

Немцам свойственно какое-то двухколейное и непозволительно комбинаторное мышление, вечно им подавай и то, и это – словом, все. Они способны смело открывать прямо противоположные принципы мышления и бытия в великих личностях. Но затем они все валят в одну кучу, понятия, отчеканенные одним, используют в духе другого, все путают и полагают, что могут свести воедино свободу и аристократию, идеализм и верность природе. А это ведь, пожалуй, невозможно… Путанный народ и других сбивает с толку.

Андреас Леверкюн в романе Томаса Манна «Доктор Фаустус»[724]

Если выводы, к которым пришел ученый, могут быть вредны обществу, то ученому лучше их скрыть.

Алексис Токвиль о Гобино

Немец, если только он использует все свои возможности, будет всегда выше иностранца.

И. Г. Фихте

Трудно вообразить, что тонкий ум критика не понимает различий между национальностью и национализмом – ведь это то же самое, что различие между личностью и эгоизмом.

Владимир Соловьев

Расизм в исторической перспективе

Как известно, расизм составлял ядро гитлеровского мировоззрения и он, как и представления Гитлера о «жизненном пространстве», основывался на мнимых «научных» представлениях того времени. Гитлер, как это он обыкновенно делал, создал свой расизм на основе чтения всевозможной литературы и бесед, содержание которых он удерживал в памяти и всякий раз ловко приспосабливал к новым обстоятельствам. К примеру, из изучения текстов Томаса Мальтуса[725] Гитлер вынес убеждение о необходимости приобретения пространства для пропитания «избыточного населения» и этой необходимостью он оправдывал собственную экспансионистскую политику. Из чтения текстов Фридриха Ратцеля он позаимствовал понятие «жизненного пространства», не дав себе труда изучить детали его сложной концепции, а поспешно обратив ее на ту же цель. Карл Хаусхофер после беседы с Гитлером пришел к убеждению, что тот вовсе не осознал основных выводов геополитики основоположника этой науки Ратцеля.

Впрочем, Гитлер мог перенять логику суждений и у самого Хаусхофера. В 1919 г. генерал и профессор Карл Хаусхофер стал штатным преподавателем Мюнхенского университета, в котором он читал курс новой науки – геополитики. Хаусхофер считал, что утерянные Германией заморские территории не имели какого-либо экономического значения. По его мнению, для Германии гораздо важнее абсорбировать весь этнически немецкий элемент в Европе – западная Польша, Судеты, Австрия, Югославия, Швейцария, Северная Италия, Эльзас и Лотарингия – и обеспечить немцам «жизненное пространство» (Lebensraum). Эта империя по Хаусхоферу может в будущем простираться от Балтики до Тихого океана. Хаусхофер игнорировал при этом одну «мелочь»: большой частью этой территории уже владела Россия[726]. Гитлер, безусловно знакомый с теорией профессора-генерала через Рудольфа Гесса (он был ассистентом Хаусхофера в университете), «сократил» геополитические планы Хаусхофера – вместо Тихого океана границей Третьего рейха планировался Урал. Эти горы, по мнению Гитлера, и в политическом смысле должны были стать естественной границей между Азий и Европой. В разгар восточной кампании вермахта Гитлер планировал в отдаленном будущем, что переселенческий поток из Европы в Америку будет перенаправлен на Восток – в Россию.

Это новое «великое переселение народов», по мысли Гитлера, обосновывалось расовым превосходством немцев над славянами, которые должны уступить место более энергичной, дельной, целеустремленной, приспособленной расе. В этом гитлеровском социал-дарвинизме речь идет, по сути, о чистой тавтологии, не несущей никакой объективной истины или ценности: биологически более одаренные, как говорится, побеждают, однако то, что они остаются более одаренными, выясняется лишь тогда, когда они побеждают. Серьезное историческое исследование никогда не использовало такого рода безусловно непригодных категорий. Но какими бы они ни были бессодержательными, они все-таки приобрели значительное и даже, как мы сегодня знаем, роковое политическое влияние. Когда Гитлер в конце концов заявил, что если бы немцы проиграли войну, то ничего другого они бы и не заслуживали, ибо они оказались бы биологически более слабыми, это стало одним из самых поразительных доказательств данной бессодержательности[727].

Расовую концепцию Гитлера определили книги Жозефа Гобино (1816–82) «Размышления о неравенстве человеческих рас» (Essai sur l'inégalite des races humaines), Чарльза Дарвина (1809–82) «О происхождении видов» (On the origin of species), Х. С. Чемберлена (1855–1927) «Основы ХIХ века» (Die Grundlagen des 19. Jahrhunderts) и современного Гитлеру публициста Вильгельма Бельше «От бациллы до человекообразной обезьяны» (Bölsche, «Vom Bazillus zum Affenmensch») и большого числа популярной литературы на эту тему, часто случайного характера.

Часто в пылу критики нацизма пишут, что расизм – это изобретение национал-социализма; это не так, ибо расовая теория, восходящая к учению Чарльза Дарвина, была