Благовест - Алиса Клима

– Ешь, ешь, купавушка, – говорила она. – Тебе надо хорошо есть…

– Дюже ты схуднула, – поддержала Федосью Валька.

– Ничего, – добродушно засмеялась Федосья, и в глазах ее засветился какой-то победный азарт, – скоро поправится.

Вера облизывала пальцы и потешалась над Федосьей, думая, что та время от времени все-таки бывает не в себе.

Тем временем в дом вернулся Ларионов.

– Как ни приду, вы жуете, – улыбнулся он немного смущенно.

– А чего ж тут в кухне еще делать? – хмыкнула Федосья. – И вы присаживайтесь. Блины пышные, жирные – все по Федосьюшкиному ГОСТу! Тоже силенок потратили, поди…

Ларионов бросил на Федосью взгляд исподлобья и покачал головой.

– Что там? – спросила, понизив голос, Вера.

– Через день приедут москвичи, – сказал он, уже завтракая. – Вылетают в ночь до Новосибирска. Валя, не обессудь чайку налить – и себе, и Федосье давай. Дел много на зоне. Поешьте – и по задачам. А потом в Сухой овраг езжай, – обратился он к Федосье. – Проверь Паздеева и, если ему лучше, вези Любашу в лагерь. Она может пригодиться.

–Мать честная,– перекрестилась Федосья.– Опять едуть… черти окаянные. Моисея на них нет…

– Моисеев тут достаточно, – сказал Ларионов, посмеиваясь. – Думаю, сдюжим.

– Сдюжим, – улыбнулась Вера и подлила ему чая.

– Завтракайте, – засобиралась Федосья, – а мы пойдем дела крутить. А вы проследите, чтобы жена поела вдоволь, – бескопромиссно сказала Федосья и вышла из дома в сопровождении изумленной ее словами Вальки.

Вера густо покраснела и хотела что-то сказать, но Ларионов погладил ее по голове.

– Ешь хорошо, голубушка, – улыбнулся он. – Завтра поможешь мне?

Вера вдруг прильнула к нему, неожиданно для самой себя и все еще робко.

– Я все решила, – сказала она уверенно.

– И что же? – спросил Ларионов вкрадчиво.

– Они никого тут не получат.

Ларионов взял ее красную руку в цыпках и стал покрывать поцелуями.

– Радость моя, воля женщины и ее вера определяют силу мужчины.

После завтрака Вера встретилась наконец с Инессой Павловной. Они долго обнимались и плакали. Инесса ничего не спрашивала, но все понимала, а Вера ничего не рассказывала, зная, что та все понимает без подробностей.

– По делу Грязлова приедет комиссия, – сказала наконец Вера на пути в библиотеку, успокоившись. – Ларионов считает, что его могут арестовать…

Инесса Павловна обняла Веру.

– Думаю, он теперь приложит во сто крат больше усилий, чтобы увернуться от удара и сохранить свою семью.

Вера покрылась пятнами от смущения:

– Что вы, Инесса Павловна… Семья? Мы?

– Конечно. – Инесса Павловна приголубила Веру. – Думаю, вы оба относитесь к тому редкому типу людей, которым для реализации семьи и любви не нужны формальности ни от праведных отцов, ни от государства. Ты же не думаешь, что для Ларионова ваши отношения могут быть чем-то иным, кроме как семьей? Ты в нем все еще сомневаешься?

– Нет, нет! В нем я не сомневаюсь. Да и в себе тоже… Просто он женат… – призналась Вера после колебаний.

– Что значит – женат? – несколько удивилась Инесса Павловна.

– Это было недоразумением в его судьбе. Впрочем, и в моей было дело… Но ведь он не смог пока получить развод. Сегодня утром заговорил об этом.

– Так это дело времени. То, что заговорил, лишь подтверждает цель в отношении тебя. Конечно, Ларионов незамедлительно бы предложил тебе стать его женой официально! Вера, зачем ты отравляешь себе душу ничтожными мыслями? Расти любовь со своим мужчиной и не отвлекайся на «лающих собак».

Инесса Павловна и Вера дошли до библиотеки.

– Будем молиться за лучший исход и не строить слишком далекоидущих планов. Ларионов так долго мечтал о тебе, что теперь крылья унесут его в космос. Главное, чтобы ты отпустила никчемные тревоги и просто поддерживала мужчину. Наблюдай, не торопись ни в чем, позволь ему тоже сориентироваться. Для Ларионова эти перемены – не меньшее потрясение. Он, как человек ответственный и решительный, нуждается сейчас в твоем покое, чтобы не натворить ошибок в работе. Ему нужен мирный тыл…

– Я вас слушаю всегда, – нежно сказала Вера. – Я со своей дуростью давно бы погибла без таких друзей.

Днем ворота лагеря отворились – из Сухого оврага возвращались Федосья и Кузьмич. Вера шла из бани и вдруг понеслась к телеге. С нее медленно и осторожно, поддерживаемая Федосьей, слезла Клавка с подвязанной левой рукой.

– Клавка! – закричала Вера, раскрыв уже объятия. – Клавка! Вернулась…

Вера осторожно обняла подругу.

– Картина Репина «Не ждали»! – ухмыльнулась та. – Паздеев шлет всем пламенный привет! Я так соскучилась…

– Как узнала про комиссию, сразу засобиралась. – Губина неодобрительно потрясла головой. – Комиссар нам всем кузькину мать покажет. Ее обратно надо – она еле ходит…

– Могу и станцевать ради такого случая, а в лазарет не вернусь! – Клавка сделала несколько смешных па.

– Пруст убеждал ее остаться, но она – ни в какую! – ворчала Федосья.

– Чего разгалделись? – весело подмигнул Кузьмич. – Вон начальник идет – сейчас и решит.

– Кузьмич, – Вера обошла телегу и взяла старика за руку, – спасибо тебе…

– Да за что ж? – улыбнулся Кузьмич. – Не чужая ты нам уже стала, дочка.

Вера засмущалась от накативших слез.

Ларионов поравнялся с толпой, едва скрывая радость.

– Здравствуйте, Любовь Степановна! Доброго здоровья, Клавдия, – сказал он.

– И вам не хворать, гражданин начальник, – не замешкалась Клавка, и все засмеялись.

Ларионов подошел к Клавке и неожиданно подал руку.

– Может, потом не будет времени, – сказал он немного смущенно. – Хочу поблагодарить тебя за проявленную отвагу и верность.

Клавка протянула дрожащую руку Ларионову, слезы зашорили глаза.

Если бы он знал, что творилось в ее душе! Клавка подумала, что и умереть за своего начальника теперь могла.

Вера опустила глаза в смятении – она все не могла привыкнуть, что вот этот их начальник – теперь самый близкий ее мужчина; теперь с ним связана ее жизнь; теперь к нему в дом она будет возвращаться вечерами и с ним делить все радости и невзгоды. А ведь Инесса была права: они давно уже и были самыми близкими друг другу людьми. Сразу ими стали – с первой встречи и навсегда.

– А теперь доложи, почему нарушила постельный режим? – криво усмехнулся Ларионов, умиляясь видом Клавки с синяком вокруг глаза.

– Да на мне мешки таскать можно! – не унималась та. – Не пойду я в лазарет – хоть в ШИЗО запирайте, хоть в Магадан ссылайте…

– Ладно, ладно, – сказал Ларионов. – О твоих артистических данных мне уже известно. А на самом деле?

Клавка опустила голову.

– Это все из-за комиссии, – вмешалась Губина.

– Что именно?

– А то, – нахально буркнула Клавка и деловито добавила: – Знаю я эти ваши комиссии. Я – главный свидетель! Верку, то есть Ирку, впутывать