Благовест - Алиса Клима

– Простите меня, что я такая нелепая. Лишь добавляю хлопот. – Она говорила удрученно, сквозь всхлипывания.

– Вера, – Ларионов отклонился, чтобы видеть ее глаза, – ты – лучшее, что я узнал в жизни. Ты все для меня…

Он хотел поцеловать ее, но она отклонилась.

– Я вам кое-что не сказала, – заговорила Вера шепотом.

– Что же это? – призывая терпение, спросил Ларионов с улыбкой.

– Если завтра что-то пойдет не так, может, нам всем сбежать? – решилась сказать она, и глаза ее тут же оживленно заблестели.

Ларионов долго смотрел на нее.

– Я люблю тебя, – вдруг сказал он и сам испугался, как скоро забилось его сердце.

Вера опустила глаза и часто задышала.

– Пойдем домой, – сказал Ларионов, держа ее руки у груди. – Обещаю, что мы обсудим все, и побег тоже.

– Еще одно. – Вера наконец улыбнулась.

– Все что угодно.

– Мне правда неловко, что Федосья и Валя с утра до ночи в доме. – Вера еле выдавила из себя эти слова. – Я их очень люблю, вы не подумайте!

– Я все понял. – Ларионов снова притянул ее к себе. – Ты права. Я привык жить один и уже не замечаю, кто и когда крутится в хате.

– Мне так стыдно это говорить!

– Я просто погряз во всех наших делах и не подумал о важном для нас. Прости меня, душенька. – Ларионов поцеловал ее сухие, шершавые пальцы. – Все будет как ты скажешь, запомни. Но у меня тоже есть свое «еще одно».

Вера отстранилась и лукаво прищурилась. Ларионов смотрел на нее этим знакомым ей пронзительным взглядом, уже не улыбаясь.

– Если ты сейчас не пойдешь со мной, я закину тебя на плечо и отнесу домой через всю зону, – сказал он глухо.

– Вы не посмеете! – Вера засмеялась.

Ларионов подхватил ее, и они спустились так по лестнице. Внизу он поставил ее на землю.

– Можешь не сомневаться, – сказал он, забыв, что их слышит Губина. – Меня больше ничто не остановит от того, чтобы ты была со мной… Даже ты. Идем.

До дома они шли в молчании. Вера думала, как трудно ей, хоть и любя Ларионова, подстраиваться и принимать его. Она привыкла к самостоятельности, и новые условия вынуждали ломать привычные реакции. Если бы она рано вышла за Ларионова замуж, возможно, трудоемкая взаимная настройка прошла бы быстро и незаметно. Но Вера была слишком независимого темперамента для любого мужчины, даже для Ларионова. А может, особенно для него, именно в силу того, что он тоже привык во всем полагаться лишь на себя и принимать решения без долгих совещаний.

Похожесть их натур усложняла поиск равновесия. И все же Вера видела, что Ларионов постоянно контролировал себя, чтобы не пережать и этим не отдалить ее. В каком-то смысле Вера считала его много более мягким человеком, чем она сама. Вера часто уступала в жизни принципам, а Ларионов – чувствам.

После ужина Федосья, не дожидаясь указаний, отправилась с Валькой в барак, доложив, что Кузьмич на всякий случай уже с утра начнет топить баню и что все готово к приезду москвичей.

Вера заметила, что во время ужина Ларионов совсем не пил.

– Вы из-за комиссии сегодня не пьете? – спросила она, прибирая стол.

– Нет, из-за тебя, – улыбнулся он, наблюдая за ней.

– Это почему же?

– Ну, наверное, не очень приятен пьяный мужик рядом, – ответил Ларионов, потягивая чай. – Если бы ты знала, как я устал пить… Да и вообще мне не хочется. Я не испытываю потребности в спиртном. Только в тебе.

Вера подошла к Ларионову и обняла его голову.

– Давай убежим, – вдруг сказала она и поцеловала его в волосы.

Он не ожидал такой внезапной ласки и притянул ее на колени.

– Давай, – улыбнулся он. – А как же они?

Вера теперь тихо целовала его в висок.

– Не знаю. Я устала ждать свободы.

– Вчера ты могла ее получить. – Ларионов заглянул ей в лицо. – И я знаю, что ты вернулась не только ко мне, Вера. Ты полюбила своих друзей. И завтра мы постараемся пройти это испытание все вместе. А если не получится – открыть ворота лагеря и дальше – будь что будет…

– Ты шутишь? – Вера с недоверчивой улыбкой посмотрела на него.

– Точно нет. – Ларионов сжимал ее все сильнее. – Мне нравится, как ты обращаешься ко мне.

– А почему не открыть их просто так? Сейчас же?

– Потому что я не готов нарушить присягу.

– А завтра будешь? – Вера засмеялась, а Ларионов не мог насмотреться на нее.

– Завтра ее могут нарушить они…

– Как это?

– Присягу дают на верность Родине, – сказал Ларионов, – а не в прислуживании распоясавшимся трусам, душенька. Родина – это люди, которых обязан защищать солдат, это наша культура, наши дома и земля-матушка. Вот что для солдата и для каждого человека Родина. Солдат не обязан защищать проштрафившихся командиров. Я не давал присягу насиловать женщин, убивать безоружных и слабых и жечь чьи-то дома. Я все это уже видел на Гражданской войне и больше в этом участвовать не согласен. Мне хватило расстрела на плацу прошлой зимой… А если завтра и арестуют меня, то будем ждать. Инесса, вон, Левушку дождалась. Ну а коль выберемся отсюда, с военной карьерой будет покончено. Найду способ выйти из системы без ущерба семье. Или попрошусь в Ташкент – подальше от Кремля. Заберем туда маму и Стешу, – улыбнулся он, – и будем строить жизнь. А там посмотрим. Пруст прав: жить надо долго. Я еще хочу вырастить наших детей и дождаться внуков… Человек не может спастись без любви, веры и надежды.

Прочитать дополнительную информацию

Вера взяла ладонями лицо Ларионова и посмотрела в глаза.

– Ты – единственный мой, навсегда, – вдруг сказала она.

Ларионов прижал ее крепко и покачивал.

– Все будет хорошо, Верочка, – вздохнул он.

* * *

Утром зашла Клавка, чтобы обговорить с Ларионовым и Верой ход возможного допроса. Вера быстро собирала завтрак и выглядела немного уставшей и разбитой. Она не знала, что супружеская жизнь может отнимать столько сил. Ее непродолжительный опыт в первом замужестве был иным, хотя ведь и любви не было.

Клавка разглядывала Веру с ухмылкой.

– Вот и молодец, что послушала Клавку-ведунью. – Она подмигнула, а Вера только закатила глаза.

– Не знаю, как день проживу, – выдохнула она. – У меня глаза слипаются на ходу.

Клавка тихо посмеивалась.

– Ну а как ты хотела? – не унималась она. – Ты же ничего другого ждать и не могла, зная его.

– Хватит тебе! – Вера толкнула ее. – Не стыдно?

– А мне-то за что стыдиться? – Клавка засмеялась. –