Прощание с пройденным - Владимир Николаевич Крупин

Вот так вот.

ГРЕЧЕСКИЕ МОРЯКИ писали молитвы, имена тех, за кого молились, записки и деньги запечатывали в бутылку и бросали её в море. И никого не удивляло, что бутылка приплывала в монастырь.

ПЛЕНАРНОЕ ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ заседание конференции на Родосе. (Открывая его, председатель зачитывает, готовился): «Парадигма и аспекты самоиндентификации являются доминирующей моделью постсоветского пространства, в котором сейчас происходит деформация инноваций».

И до чего же всё понятно, и всё скоро будет озвучено звяканьем бокалов и оживлено переменой блюд. И обсуждением животрепещущей темы: где проводить следующую конференцию?

РАЗГОВОР МОЛОДЁЖИ: «Ну, ваще, полный абзац. Она трындит и трындит, ну так офигенно, прикольно так, вся в слоганах. Так стрёмно для снятия тёлок: они классно тащатся, когда так с ними культурно». – «Да, это вам не мыло по тазику гонять».

УХОДЯ ИЗ ХРАМА, оглядываешься, стараешься запомнить, заполнить огромность сердца сиянием иконостаса, огоньками свечей. Вытеснить этим светом черноту из себя, заполнить сердце молитвой.

ВСЁ О НАС: «… они исполнены всякой неправды, блуда, лукавства, корыстолюбия, злобы, исполнены зависти, убийства, распрей, обмана, злонравия.

Злоречивы, клкветники, богоненавистники, обидчики, самохвалы, горды, изобретательны на зло, непослушны родителям.

Безрассудны, вероломны, нелюбовны, непримиримы, немилостивы.

Они знают праведный Суд Божий, что делающие такие дела, достойны смерти; однако не только их делают, но и делающих одобряют» (Рим. 1, 29–32).

АКТЁР ПРЯМО в отчаянии: «Понимаешь, мне заплакать, что с горы покатиться: это ж профессия. Стою в церкви и не могу понять, плачу я актёрски или по вере».

ПЕКАРЬ НОВОГО типа. Закупил линию выпечки в Германии. На ней предусмотрен контроль. Если буханка меньше весом или как-то искажена форма, то специальная механическая рука эту буханку выдёргивает и отправляет в брак.

Предпринимателю это дело очень не понравилось: он привык в свои изделия недокладывать муки. Смотрел-смотрел на эту руку, да взял и прикрутил её проволокой. И вот линия пошла. Брака нет. А привязанная рука только отчаянно машет в воздухе.

ПРИХОДИТ СОСЕД Костя: «У тебя нет чем похмелиться? Нет? Вот так и вымирает русский народ. – Садится. – Я сильный, в детстве дрова колол. – Запевает: – У магазина «Пиво-воды» стоял советский постовой. Однажды как-то он сменился и взял бутылку коньяку. И так напился, так напился – до помутнения в мозгу. – Встряхивается: – Эх, пятилетку выполняю, семенной овёс повёз, а весной-то не посею, так что что с меня возьмёшь»?

ВНУКИ О ГЛАВНОМ. Аня и Володечка:

– Значит, у Адама и Евы не было детства?

– А вот если бы они не сразу съели яблоко, а прочитали «Отче наш», то оно бы им не повредило.

– Бог это как воздух. Он везде, только мы его не видим.

ТУРЕЦКИЙ ГИД всерьёз: «Иногда спрашивают, почему богиня Артемида Эфесская не защитила свой храм от апостола Павла? Интересный вопрос. Отвечаю: она была в Македонии, помогала матери Александра Македонского рожать».

– Но это же разное время! – возглас из группы туристов.

– Но это же Александр Македонский! – объясняет гид разницу во времени.

Этот же гид, опять же всерьёз, говорит, что Божия Матерь скончалась в Эфесе. «Вот её могила (на могиле цветы), вот дом, где она жила у апостола Иоанна. Они вместе стояли у Креста, а потом приехали сюда».

Что угодно скажут, лишь бы деньгу слупить. И он же:

– Великую китайскую стену построили турки, чтобы предохранить Европу от нападения.

Ева для него, естественно, турчанка. В группе есть и из Киева.

– Турчанка? Та ни! Она же ж украинка.

ВЕЛИКИЙ ЧЕТВЕРГ. Расстроился – не донёс со службы «четверговый» огонёк, хоть и нёс укрытым. «Я сильным был, но ветер был сильней». Успокаивал себя тем, что в предыдущие годы начертал горящей свечкой крест над входом в квартиру. А в Никольском при входе в дом. Но в Никольском ближе идти. И каждый год добавлял.

В РОДНОМ ИНСТИТУТЕ. Юбилей МОПИ, теперь МГОУ. Выступал. Такое ощущение, что ничего не изменилось, только жизнь прошла, и прошла уже золотая свадьба со студенткой этого же вуза.

МАЛЕНЬКАЯ ЛИЗА: У меня коляска ложительная, а у Насти садительная.

МАМА О ЛЕКТОРЕ: Согнали на лекцию. Он всего-всего, чего только не наговорил. Круг головы и в пазуху. Запугивал. Ой, не смотрели бы глаза, уши бы не слушали. В следующий раз подальше сяду и вязанье с собой возьму.

МЕККА ПОЭЗИИ, Хафиз, Саади. Всё цветёт. Бассейн, рыбки. Девушки в чёрном бросают через плечо монетки. Серьёзны. Загадывают желания. До этого мы неслись в машине и превысили скорость. Задержали, оштрафовали на один доллар.

Нигде в Европе не видел такого понимания поэзии Пушкина и Есенина, только в Иране (Персии).

ДЕНЕГ НЕ ПЛАТЯТ сейчас за книги. То есть почти не платят. И вернулось ко мне понимание писательства, которое было в самом начале. Когда я и думать не думал, что за любимое дело, за публикацию ещё и платят. Так хотелось видеть свои писульки в газете, журнале, что от себя бы приплатил за то, чтоб напечатали. И позднее всегда было недоумение писательскими разговорами о гонорарах, премиях. Какие деньги, когда ты занимаешься любимым делом, да это ещё и оплачивать? Ещё и люди за автографом идут. Ещё и не работаешь в штате, сам себе хозяин, ещё и стаж трудовой идёт и при выходе на пенсию учитывается.

Заелись писатели, определённо заелись. Какое-то время писательской жизни я всё-таки был более или менее благополучен. Денег всё время не хватало, но при не завистливой жене с этим справлялся. Ездили же в Пицунду, в Коктебель, что ещё? Мечтал, конечно, о даче, да промечтал. Дали в аренду, когда мне было шестьдесят, да и то пошла она мне не в пользу, ничего я в ней не написал.

Ничего, Бог не без милости, купил полдомика в Никольском, да отстроил, опять же только с Божией помощью, дом в Кильмези вместо сгоревшего. Живи, пиши. Кто не даёт? Болезни родных и близких, тревога за них. А больше того причина: надвинулась даже не печаль, не уныние, горечь от ощущения: кому они нужны, труды мои? Крохотному окружению, каким-то островочкам вокруг журнальных публикаций, кому-то купившему вдруг мою книгу? Да мне-то ещё грех жаловаться: пожил, поиздавался, попереводился, повыступал. И любовь от читателей испытывал, и, значит, нелюбовь от писателей вкусил полной мерой. Даже часто искренне думал: какой я писатель, когда я совсем на писателя не похож. Они говорят о построении сюжета, о доминанте мысли, о превалировании формы