Прощание с пройденным - Владимир Николаевич Крупин

над содержанием или наоборот, о муках поиска нужного слова, а я? Никогда, честно говорю, не испытывал никаких мук при поисках слов для выражения мысли. Даже, бывало, мучился от того, что мучений не испытываю. Но, рассудите, если есть мысль, так чего бы ей и не выразиться? В русской литературе всегда важнее что сказать, а не как сказать. Если мысль верна, так она и выразится верно, форма сама найдётся. Куда она денется?

К старости всё вернулось к началу: любимое дело, которое и должно делаться безплатно, никуда не ушло. И бывает даже иногда, очень-очень редко, в радость.

Эти рассуждения после приглашения писателей в Госдуму. Конечно, справедливо обратить внимание государства на убивание нравственности в Отечестве, но если ты страдаешь за Отечество, трудишься для него, так какие тебе ещё от этого дивиденды?

Дан тебе талант – и радуйся. Туне приясте, туне дадите.

ДО ЧЕГО ЖЕ ТОСКЛИВО без Белова и Распутина! Кому позвонить, с кем посоветоваться, с кем чаю попить? Братья, вы меня оставили, чтобы я за вас молился?

Постоянно обращаюсь к их портретам. Как с живыми говорю. Скоро по Вале годовщина…

А уже скоро и вторая.

И спустя годы: А вот и седьмая. А по Василию Ивановичу десятая.

ПОЗВОНИЛА ЖЕНЩИНА, и хотелось бы скорее забыть о её звонке, ибо она мошенница. «В московском правительстве проходит акция «Дети войны». Вы подходите по всем параметрам. Но, чтобы вам на карту приходила ежемесячная доплата, надо заполнить документацию». И я, как последний простофиля, стал послушно диктовать ей номера и паспорта и сберкнижки. Она так ворковала, что очень рада, что ей досталась такая благородная работа – помогать детям войны. И я ей верил. Но думаю, разве это плохо – верить? Да, я доверчив, но это очень христианское качество. И вот я ей всё рассказал вплоть до кодовой цифры. Тут ангел-хранитель привёл домой мою жену. А она гораздо опытнее меня во всех жизненных ситуциях. Сразу всё поняла и скомандовала: «Беги немедленно и сними все деньги». – «Да там копейки». – «Все равно. Беги!» До закрытия сбербанка было всего двадцать минут, но он рядом. Я пошёл. И успел. А эти жулики уже успели перевести деньги со сберкнижки на карту. Чтобы с неё снять. Сотрудники банка мне сочувствовали, но сказали, что поймать таких мошенников – задача сверхтрудная. «Они всё время меняют симки». – «Но как же они узнали мой сотовый телефон, адрес?» – «Это уже давно не секрет».

Да-а. Увидеть бы её, обладательницу этого мягкого голоса, спросить бы: «А почему вы грабите последние копейки у стариков, почему же не займётесь чубайсами? Мои несчастные пенсионные рубли разве потянут рядом с миллиардами зажравшихся кровососов России? Думаю, и президент с ними не справится. Тут две догадки: или сам такой, или они его сожрут.

– ЧТОБ ОНИ НА ШЕЮ НЕ СЕЛИ, приходится их носить на руках. Это, конечно, о женщинах. Говорит: «Я тебе своё сердце отдала». – «Даже так? Значит, ты стала безсердечной».

– МОЛОДЁЖЬ! НЕ ГОНИ в могилу седых. Уйдут седые, придут рыжие.

ДЫМ В ЛЕСУ от снега с деревьев. Февраль, пошло к весне, ветер. Рушатся с вершин сосен обвалы снега, распушиваются в полёте. Завесы снежного тумана.

А И БЫЛ ЛИ я на Святой земле? Да, много раз. И ходил ли я крестными ходами? Да, много раз. Так что ж тебе иногда печально? Закрой глаза – ты же на Фаворе! Замри на ходу – ты идёшь с иконой святителя Николая.

Да, я самый счастливый человек 20‑го и начала 21‑го века. И только в том моё неизбывное горе, что именно при мне убивали мою родину. И я виноват в этом.

Ладно, успокойся: не убили же.

Рядовой необученный

Всё-таки для меня в вековечном споре о том, что важнее: форма или содержание, важнее содержание. И вообще в русском искусстве главное – содержание. В литературе как бы коряво ни была выражена мысль, если она выражена, она действует. Как бы ни совершенна была форма, если в ней ничего не заключено, она ничего не значит. А вот в жизни форма бывает первостепенной.

Пример:

В давнем времени работы на московском телевидении я был знаком со сценаристом вгиковцем Саввой. Они, вгиковцы, помогали друг другу: пристроить сценарий, а то и позвать на какую-то роль или в массовку ради заработка. Савва любил выпить, то есть в деньгах нуждался. Его знакомый режиссёр, тоже вгиковец, снимал военное кино. И там у него была маленькая роль генерала. Три эпизода: генерал перед штурмом появляется в окопах, подбадривает бойцов, второй эпизод: идёт бой, он смотрит напряженно в стереотрубу, а в конце, в третьем эпизоде, награждает отличившихся. Снимает папаху и ею утирает потное лицо.

У Саввы была внушительная внешность: крупный, черты лица резкие, брови прямо брежневские, глаза чёрные, всегда прищуренные.

Снимали в Подмосковье. Савва позвал меня посмотреть. От меня подразумевалась плата за такую милость, понятно какая. Взявши красивую по форме и сорокаградусную по содержанию ёмкость, приехал на съёмки. Что-то, как всегда у киношников, у них не ладилось. Крики, беготня. Савва, встретивший меня, был хорош. Чистый генерал, и не меньше. Я, как человек три года отслуживший, плюс летние переподготовки, то есть уже офицер запаса, даже ему откозырял. Очень довольный произведённым эффектом, Савва повёл меня в палатку, где они, актёры, переодевались. Конечно, там были и стаканы, и какая-то закуска. Выпить с генералом – это, доложу я вам, кое-что.

Выпили. Савва достал свой военный билет. В нём, в графе воинская специальность, значилось: «Рядовой необученный».

– Я же не служил, – весело сказал Савва. – А для генерала по фактуре подошёл. Тут военный консультант, полковник, меня, чему надо, учит.

– А почему ты не служил? – спросил я, хотя не очень ловко было задавать такой вопрос боевому генералу. Тем более уже слышались звуки моторов, хлопнули выстрелы.

– А это тётка. Была старшей в медкомиссии при военкомате, какую-то болезнь вписала, меня и комиссовали. В белобилетники. На случай войны окопы рыть.

За «генералом» прибежали. Он перед боем хлопнул ещё стаканчик, утёрся папахой, и мы пошли. Он в кадр, я к зрителям.

Боя, как такового, не было. Снимали командный пункт, то есть генерала. Ну, Савва был точно генерал. Ещё тот актёр. Глядел в стереотрубу, переживал, отрывался, орал на телефониста:

– Пятого мне! Пятый! Мать-размать, разуй глаза! Третий! Дрыхнешь? Перину тебе послать?

Отсняли и дубль. Вроде хорошо. Пошли к палатке, в которой съёмочную группу кормили. Сели за стол.