Луша - Карина Кокрэлл-Ферре

патефоне быстро и громко заиграли на какой-то огромной трубе, на нескольких трубах, и все оживились, стали выбрасывать руки и ноги, и — тук-тук-тук-тук — стучать об пол каблуками.

Они не убрали с пола осколки и танцуют прямо среди них, словно не замечая. Ей очень хочется спать, глаза слипаются. Mummy и Daddy — гибкие, красивые, обнимаются, выбегают из-за стола к танцующим и оттуда машут, манят, зовут ее с собой на середину, она раздумывает — то ли бежать к ним, то ли сонно доедать торт.

— Wakey-wakey, you know you can do it, Alice! Wakey-wakey! Wakey-wakey, Alice…[115]

Вот оно!

Alice! Alice! Alice!

Глава 45

Беляши

В больницу к Татьяне их не пустили. Молодая веснушчатая санитарка с просвечивающей через карман белого халата Николаевой «пятеркой», начальственно сказала им у лестницы:

— В беспамятстве Речная. В риннимации.

— Хоть номер палаты какой?

— Четвертая, да только туда вас ни за что не пустят, и не ходите даже. Все, давайте отсюда, а то и мне влетит!

На Лушку было больно смотреть.

— Папка, что ж это… Все ж из-за меня, да?

Мамка при смерти. Из-за нее. Вспомнилась шапка с пчелками, купленная мамкой у соседки. Kогда ее надевала, всегда думала: как она там? Не вспоминает ли о ней? Но почему-то казалось — не до нее им. Сначала Лушка ходить не могла, потому что ногу сломала, а потом Ханна заболела и бросить она ее не могла, а потом…

Почему от вины бывает больно внутри, как будто упал плашмя на спину с качелей?

Луша выглядела такой жалкой — глаза покрасневшие, блестящая сопля в носу. Николай ответил, вытирая ей нос, как маленькой, своим не первой свежести платком в синюю клетку:

— Да нет, из-за меня это, Луш. Я ж мать бросил, ушел из дому, когда ты пропала. Потом вернулся, да уж поздно было.

Они перебежали дорогу от аптеки к остановке. Все автобусы отсюда шли через Мост. Резкий милицейский свисток заарканил их на тротуаре. Медленной походкой подходил милиционер, слишком толстый для своей мышино-серой формы, поигрывая полосатым жезлом. Сначала его рука привычно рванулась вверх к фуражке, но на полпути остановилась, и честь Николаю он отдавать передумал.

— Тэк-с, переход улицы в неположенном месте. Какой пример подаем юношеству, а? Ну что, выписываем квитанцию на штраф? Фамилия?

И еще что-то говорил строго милицейское.

Николай засуетился, начал оправдываться, виниться, деланно похохатывать каким-то чужим голоском, называя милиционера «товарищем сержантом».

Наконец, страж законности, по-видимому, ожидавший такого поведения от Николая и им удовлетворенный, отпустил его фразой «ну смотри, бум считать, пока отделался предупреждением».

Когда Николай оглянулся, Лушки нигде не было. Похолодев, чуть не плача, он стал метаться по улице, забежал в переулок сбоку от мебельного, пробежался по мебельному, вертя головой и натыкаясь взглядом на ряды одинаковых светлых полированных шкафов и тумбочек, опять выскочил на улицу, продолжая выкрикивать ее имя и с нарастающим отчаянием останавливать прохожих:

— Девочку не видели, рыжая, в платьице таком? — Он беспомощно махал руками у горла, пытаясь изобразить, в каком платьице.

Прохожие мотали головами и проходили мимо.

После того как все окрестные дворы и переулки были обеганы, он вернулся на то место, где стоял с Лушкой в последний раз, и сел на порожках мебельного магазина напротив остановки. Сидел, неизвестно чего дожидаясь, в полном отчаянии.

Автобусы один за другим останавливались перед остановкой, разевали пасти, глотали очередную порцию пассажиров и уносились дальше, через Мост в Старый город, которого он и Татьяна столько лет избегали, не признаваясь в том себе.

Потом его осенило: денег у Лушки не было, и если она не прыгнула в автобус зайцем, то, значит, через Мост попасть в Старый город может только пешком. И может быть, сейчас бежит по мосту, а он, дурак, потерял столько времени, прочесывая окрестные дворы! И Николай ринулся на Мост. Тот просматривался на километр вперед, но никакой девочки на нем не было. Несколько рыбаков сосредоточенно удили с перил. Внизу протарахтела моторная лодка.

День был теплый, уходящее лето гладило кожу последней теплой лаской. По водохранилищу плыли облака, небо и вообще все вокруг было полно солнцем, синью и белоснежной ватой, а Лушку он потерял.

* * *

Первым возникло дыхание. Звук оказался очень громким. Это не показалось ей странным, потому что мыслей пока еще не возникло. Потом проступила боль в горле, и с ней первая мысль — «мне больно».

Потом проступил потолок с длинной лампой молочного света. Потом окно, огромное, во всю стену, но что было за окном, виделось смутно, в тумане. Жизнь проступала медленно, будто лениво протирали запотевшее стекло.

Кто-то пришел, какие-то люди. Они говорили, наклоняли над ней расплывающиеся лица, кричали, переворачивали ее, что-то делали с ее горлом. Голоса доносились из такого страшного далека, что расслышать их не было никакой возможности, да она и не пыталась. И кому они могли принадлежать, представления не имела. Дыхание заглушало все остальные звуки.

Потом стало тише. Все исчезли.

Потом откуда-то снизу, из-под кровати протянулась маленькая, горячая, потная детская рука и схватила ее руку. Потом показался силуэт девочки с нечетким лицом и раздался шепот:

— Мамка, мамка моя! Худющая-то какая, еле узнала тебя. Они тебе горло-то как разрезали… Мамка, ты меня слышишь? Я не хотела, я не могла, мамка, Ханну бросить. Ханна слепая совсем, а ты же не слепая. Я не забыла тебя, мамка, я возвращалась, а наша дверь на замке, да еще заклеена бумажками. Не закрывай глаза, мамка, не закрывай, слышишь?

Татьяна почувствовала, что незнакомая девочка прикасается губами к ее щеке и очень волнуется, видимо, оттого, что рада ее видеть, но Татьяна не понимала, кто она, о чем говорит, и голос ее доносился издалека, словно шепот со дна глубокого колодца.

* * *

Николай в раздумье остановился на середине Моста рядом с прыщавым парнем-рыбаком, в ведре которого плескалось несколько плотвичек. Он не представлял, что теперь делать. Работу сегодня прокатил, это ладно. Потом объяснительную напишет, черт с ними. Ему дочку надо найти. Эх, Лушка-Лушка, что же ты без ножа режешь-то! Как же не сумел он у нее выведать, где это чертово логово? А с милицией лучше пока не связываться до полного выяснения, что за фрукты там квартируют.

— Слышь, рыбак, тут девчонка рыженькая не пробегала?

— Я не на девчонок сюда смотреть хожу, — неожиданно зло ответил парень и накрыл ведро картонкой, не отрывая глаз от воды. — Шел бы, не мешал.

Он явно был недоволен уловом.

Николай вспылил:

— Я тебя как человека спросил,