Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина

кто бы нам позволил в нашем государстве вести переписку с иностранными гражданами? И писали мы друг другу. Но я честно поучаствовала в игре, раз меня попросили и предупредили, что игру ни в коем случае нельзя прерывать. И я получила пять открыток с того же Ленинска, а потом они перестали приходить. Наш Герка сразу отверг «эту чушь», потому что с самого начала он не верил в игру. Да и покупать открытки и писать даже в один адрес для него представлялось большим трудом. Герка был ленив.

20.10.1954

«Здравствуй, Люсенька!

Вчера получила от тебя письмо и от радости чуть маму с ног не свалила. Большое спасибо за то, что быстро ответила и особенно за открытку. Что-то я тот раз написала тебе целую библию, а сейчас не знаю, что писать.

Учусь неважно. Просто не знаю, учу много, а всё плохие отметки. По алгебре у Галины Васильевны ещё нет ни одной пятёрки, всё к чему-нибудь да прикопается, просто уж не знаешь, как ей угодить. Ухин не спрашивает по химии, и я сижу с двойкой, «кукую». Ну и зла же я на этого Ухина! Он нынче задался, видимо, целью засадить меня во что бы то ни стало. Ходит да ябедничает в учительской на меня, за что я ему грублю. Ему слово скажешь – бежит к маме жаловаться. Хочет, наверно, чтобы я перед ним на цыпочках ходила. Только не дождётся он этого. Ну и по другим предметам у меня не лучше. По русскому у нас было два диктанта, трудных очень. Каждый раз по 16-17 двоек и единиц и по две четвёрки (у Ухиной Вали и у меня), остальные тройки. У Люси и у Гали тоже тройки. Писали по «Слову» сочинение. У меня, кажется, опять четвёрка. Точно не знаю, скажут отметки завтра, а в субботу будем писать классное сочинение по «Недорослю». Я уверена, что выше четвёрки у меня не будет. Тут у нас с Кларой Сидоровной (она у нас по русскому и по литературе) дело «колхозное». Вражда из-за колхоза. Вот в каникулы приедешь к нам, я тебе расскажу. Ясно?»

Вот как радовалась Эмма моим письмам. Надо сказать, в отличие от многих, писать письма я любила всю свою жизнь. В этом был и положительный момент: тренировала письменную речь и грамотность. Вообще была потребность – писать. Например, сочинения по литературе не были столь тягостными для меня, как для других. Учителя приводили мои сочинения в пример. Единственное, чего я боялась – это грамматических ошибок, торопясь высказаться за отведённое нам время урока. И я не любила писать точно по учебнику, к сочинениям готовилась, ходила в читальный зал библиотеки, брала разную дополнительную литературу по теме, высказывала и свои соображения. Помню, у меня возник конфликт с Иваном Моисеевичем, когда он поставил мне четыре в сочинении за одну ошибку, а это была не ошибка, а дрогнуло перо, и вместо «исторгало» получилось «исторчало» (хотя за слово «исторгало» я бы тоже снизила отметку – неудачное слово). Я надулась на учителя: нельзя же не понимать, что я допустила описку, что «г» получилось как «ч». А само сочинение у меня было написано хорошо.

Галина Васильевна, Люси Чегодарь сестра, на самом деле была требовательной учительницей. Наш Женька получал у неё пятёрки, четвёрки, а Герка – двойки. Значит, она была справедливой и хотела научить тех, кто хотел учиться. Я у неё не училась, а у Женьки она была классной руководительницей, и вот какие характеристики она писала моему брату:

«Способный, живой мальчик, в пионерской организации не состоит. По словам родителей, дома занимается мало. При достаточной прилежности мог бы стать отличником. 20.05.1951».

Или:

«Обучаясь в 7-м классе, был одним из лучших учеников класса, но по-прежнему дома занимался мало, в конце года стал заниматься больше.

В течение года были случаи проявления упрямства и самолюбия. 10.06.1952».

Женька схватывал всё на лету и действительно дома занимался мало, а учился без троек. С моей точки зрения, он был куда способнее в науках, чем все мы трое вместе взятые, но в жизни он не смог реализовать свои способности вначале из-за разных неудачных обстоятельств, а потом из-за банального пьянства.

Дальше Эмма пишет мне:

«Теперь буду отвечать на твои вопросы.

Баранник в Устинове не был, по крайней мере, я его не видела. Да, и вообще-то, я точно знаю, что он не был. Были ленинские: Иванов (со старого Ленинска), Бодров и, кажется, всё. Всех горняков мы не видели, т. к. они работали от Устинова в 3–4-х км и только два дня в Устинове».

Ага! Значит, Колька Баранник, мой ленинский воздыхатель, интересовал меня, и я не побоялась спросить о нём подругу. Я ещё не знала, что он уехал в Карабаш учиться в горном техникуме. И мой братишка Шурка Бодров после седьмого класса стал учиться в горном техникуме и писал мне из Карабаша письма.

«Ты спрашиваешь, что делают наши комсомольцы.

У нас план на октябрь неплохой (был, т.к. уже почти весь выполнили). Ходили в бор, там пекли картошку, дурили. Будем выпускать газету. На каждом собрании проводим 10–15-ти минутную информацию «Новости дня» по очереди. Об успеваемости отчитывалась староста (Люся Ч.) Организовали помощь отстающим, сделали уголок класса и уголок «За знамя». (Помнишь, как?) Сейчас ближе к знамени Зубов, за ним, удивительно, я. Ну, ещё что делаем? Да, организовали, вернее, улучшили работу в отряде нашего класса. Меня от пионервожатой всё-таки освободили. Упросила кое-как.»

Я завидовала подружке: у них в классе лучше идёт общественная работа, чем в нашем классе в Миассе. Их посылают в колхоз убирать осенью овощи с полей, и они всем классом несколько дней без «догляда» учителей на полную катушку развлекаются – «дурят», как пишет подружка. Нас в Миассе, бывало, тоже отправляли на местные предприятия – разгружать кирпичи, какие-нибудь доски в штабеля складывать, но мы работали один день, и всегда рядом с нами был классный руководитель – не разбалуешься. И кроме того, ежегодно составлялся план внеклассных мероприятий: выпуск стенной газеты, разного рода комсомольские собрания, помощь отстающим ученикам, походы на природу, участие в художественной самодеятельности, поготовка школьных вечеров на выбранную тему, проведение диспутов после просмотра какого-нибудь «злободневного» фильма или по прочитанной книге, совместные вечера с учениками других школ. Словом, надо было быть активными помимо основного своего дела – учения. Кстати, «борьба за успеваемость в классе» тоже входила в этот план. Неуспевающих двоечников «прорабатывали» на заседании учебного комитета (учкома),