Гори - Анастасия Мандрова

– Можно к тебе? – Папа заглянул в приоткрытую дверь.

– Заходи, – кивнула я ему, глядя на футболку с изображением известной рок группы.

С тех пор, как папа вернулся из своего одиночного похода в горы (я называла это паломничеством), он изменился. В его речи появились странные молодежные словечки, которые я никогда раньше от него не слышала, да и сама редко такие употребляла. И если слово “ламповый” я еще могла принять, то “крипота” или “хайп” слышать от своего папы было как-то неловко. Его прическа тоже переменилась. Обычный и привычный мне полубокс превратился в модную сейчас канадку с выбритыми висками. А на место классических костюмов, в которые он до сих пор, скрипя сердцем, облачался на работу с понедельника по пятницу, пришли рваные джинсы и футболки с забавными надписями из подростковых магазинов. Меня это забавляло и тревожило одновременно. Мама крутила пальцем у виска, бурча про кризис среднего возраста. А Ваня лишь хмуро улыбался, глядя на внешние преобразования моего отца. Когда я заводила разговор об этом, мой парень отвлекал меня всяческими способами, многие из которых были слишком приятны, чтобы я могла потом говорить хоть о чем-то.

– Хотел спросить, как у тебя дела. Мы так давно не разговаривали наедине, – сказал папа, садясь на стул перед моим рабочим столом.

– Хорошо.

– Как учеба?

– Нормально.

Я по глазам видела, что не об этом папа хотел спросить.

– Что рисуешь?

И не об этом.

– Это просто наброски, – ответила я, закрывая папку. – Я еще не закончила.

– Давно хотел сказать, мне нравится, как ты тут все переделала…

Я кивнула. Моя комната наконец-то становилась на самом деле моей комнатой. Стены были покрашены в нормальные, не раздражающие глаза цвета, а одну стену у окна я сама разрисовывала в течение нескольких недель. На ней были изображены несколько падающих звезд, которые, как мне казалось, вносили живость и яркость. Я всегда могла загадать желание, и оно обязательно должно сбыться. На потолке я нарисовала созвездие Феникса, состоящее из сорока звезд. Моей маме, конечно же, это не понравилось, зато Ваня был в восторге. Он даже предложил украсить его спальню, но я все никак не могла начать это делать, потому что, как только мы попадали в его спальню, нам становилось не до этого. Уж слишком мало времени нам оставалось, чтобы проводить вместе.

– Ты счастлива? – вдруг спросил папа, закидывая ногу на ногу.

– Да. А почему ты спрашиваешь? – настороженно поинтересовалась я.

– Просто хочу знать, что ты счастлива. Это, ведь, не мы сделали тебя такой? Это все Ваня?

Я непонимающе уставилась на папу.

– Каких-то полгода назад ты была совсем другой. А теперь ты цветешь. Ты так часто стала смеяться… И это все благодаря Ване. Не маме. И не мне. – Голос папы дрогнул, и он схватился за голову обеими руками. – Прости меня, что не смог защитить, что все пошло не так.

– Папа! – Я соскочила с подоконника и порывисто обняла его. – Тебе не за что просить прощения.

– Я твой отец! – упрямо возразил он, перемещая руки со своей головы на мои плечи.

– А я твоя дочь, которая много смеется. – Я отстранилась, чтобы посмотреть в папины глаза. Он глядел на меня с нежностью и гордостью, которые тут же померкли, освобождая место затаенной печали, и мне тут же захотелось ее убрать. – Теперь не имеет значения, что было до этого.

– Аня, а если в ближайшем будущем получится так, что я стану причиной твоих и маминых слез?

– Ты решил уволиться? – высказала я первую, пришедшую на ум, догадку.

– Можно и так сказать! – Папа порывисто встал и подошел к окну. Его пальцы нервно забарабанили по стеклу.

– Я не собираюсь плакать из-за этого. Мама может, конечно. Но, папа, ты тоже должен быть счастлив. – Папа повернулся ко мне и прищурился. – Это самое главное. Быть счастливым человеком. Хоть и звучит слишком эгоистично. Работая на нелюбимой работе, ты изменяешь себе. Найди то, чем тебе нравится заниматься… То, что поможет тебе стать счастливым.

– А, может, я уже нашел.

– Это хорошо. Я очень рада. А мама знает?

– Нет, – резко ответил папа, а потом более мягко. – Я еще не говорил ей. Может, когда она придет из салона.

– Да, хорошая идея. Рассказать ей, когда она придет вся такая умиротворенная и красивая.

Папа подошел ко мне и взял за руку.

– Ты знаешь, что я тебя люблю?

– Знаю, – улыбнулась я ему.

– Просто помни это, – произнес папа и со свойственной ему поспешностью вышел из моей комнаты.

И что это было? Хотелось спросить мне непонятно у кого. Родители иногда бывают ну очень странными. Вроде взрослые люди, а тоже со своими страхами, у которых глаза велики. Мои мысли прервал звонок по скайпу от Софи.

– Ну, привет, моя куда-то пропавшая подруга, – сказала я.

Софи действительно пропала на несколько дней, не отвечая на звонки. Чтобы меня успокоить, она написала одним кратким сообщением, что у нее все восхитительно. Честно говоря, я догадывалась о причинах ее отстранения ото всех. Не так давно мне вновь написал Томас и спрашивал ее адрес. На правах лучшей подруги я не могла отказать и написала все, вплоть до кода двери подъезда.

– Аня, я хочу сказать тебе огромное, огромнейшее спасибо! Можешь не делать такое лицо. Если бы не ты…

– У тебя бы сейчас не было такой широкой улыбки, а глаза не сияли, как алмазы, – договорила я за нее, успокаиваясь. Не зря я написала Томасу. Совсем не зря.

– Именно! Я, как в сказке.

– Понимаю, – хмыкнула я. – Где Томас?

– В отеле.

– Ты ему рассказала?

Софи улыбнулась и покачала головой. Что это значило, да или нет, я так и не поняла. Она начала говорить, а я не хотела ее перебивать, уж слишком увлекательной была ее история.

Утро субботы встретило Софи неожиданной болью в горле. То ли на вчерашних занятиях по актерскому мастерству, где нужно было так кричать в одном слезливом монологе, то ли одеваться теплее, то ли и то, и другое. Девушка заварила себе горячий чай с лимоном и достала с высокой кухонной полки баночку меда, припасенную именно для таких случаев. Родители пару часов назад уехали на свадьбу к дальним родственникам, к которым у самой Софи не было никакого желания ехать, хотя ее и упрашивали. Вчера она соврала, что плохо себя чувствует, и сегодня смогла убедиться в том, что слова имеют силу сбываться. Софи, злая на весь свет, потому что горло болело ну очень сильно, выкрикнула:

– Я счастлива! Я