Гори - Анастасия Мандрова

деревом. Ей до сих пор было неприятно вспоминать тот эпизод. Еще более неприятно было понимать, что жизнь замерла лишь у нее, а у Томаса она продолжалась. И тут ей захотелось, чтобы ее жизнь тоже продолжилась рядом с ним. В какой момент она поняла это, когда трогала его чашку, или когда посмотрела на пол, где они лежали на ее пушистом халате, она не знала. Но действовать нужно было быстро. Она уложилась в полчаса, чтобы накраситься, красиво одеться и поцеловать на удачу Моцарта.

Подходя к нужному номеру в отеле, Софи не задавалась вопросами, правильно ли поступала. Она уже не сомневалась. Она просто поняла, что хочет быть рядом с Томасом. Пусть примет ее такой. Упавшей со скалы, но забирающейся обратно. Пусть поможет. Пусть будет ее страховкой от нового падения. Софи знала, что она сильная, что сможет подняться и без него. Но дело в том, что ей хотелось с ним.

К тому моменту, как Томас открыл дверь, Софи успела извести себя несколько сотен раз. Четыре часа дня. Слишком поздно. Слишком долго до нее доходило. Дверь открылась. Томас не ожидал ее увидеть. Вид его был слишком удивленным, слишком настороженным, чтобы она поняла: он попрощался с ней еще там, у порога ее квартиры.

– Привет, – хрипло сказала она.

– Привет, – ответил он и рукой показал, чтобы она вошла.

Софи поставила ногу на порог и застыла. Стало страшно от неизвестности. Почему-то девушка думала, что как только дверь откроется, она бросится в объятия Томаса, но этого не произошло. Так бывает только в фильмах. А на самом деле между ними вновь вибрировало напряжение. Томас смотрел на ее ногу, Софи – на его отросшую челку, закрывающую лоб по бокам. И никто не мог сказать ни слова, потому что обоим стало слишком неловко.

– Ты знаешь, я наверное пойду, – сказала Софи, когда Томас перевел взгляд на ее лицо.

– Почему? – выдохнул он.

– Потому что думала, что смогу… Но нет.

– Даже ради нас? Ты понимаешь, что ты прячешься от меня? – Его повышенный тон сменился каким-то испанским ругательством, а затем Томас посмотрел на нее измученным взглядом. – Пожалуйста, Софи, Соня, – произнес он ее имя, коверкая последние звуки, а она открыла рот от изумления. Еще никто не произносил ее имя вот так, с акцентом, нежно и напряженно одновременно, да еще любимым голосом. – Пожалуйста, будь со мной.

Софи кивнула и поцеловала его с отчаянием, с жадностью, которая внезапно открылась в ней. Томас обнял ее, и она прильнула к нему. Ее белая шубка окутала их, и Софи пришла на ум глупая, романтическая мысль, будто они купаются в облаках. Она ясно увидела картину, как они стоят на вершине горы, мимо проплывают пушистые облака, а небо голубое и все равно такое высокое, до него не дотянуться, и солнце отражается в их глазах.

Потом они сидели на краю кровати. Рассказ Софи вышел коротким, без подробностей, без всего того, что запомнилось до боли покалеченной душе. Софи не хотела, чтобы Томас чувствовал ее боль. Она уже видела ее отражение в глазах Ани. Та приняла эту боль через себя, потому что была знакома с ней. Но Томас… В его глазах была тигриная ярость, а потом она сменилась слезами, которых он не стеснялся при ней. Его кулаки сжимались, его скулы сводило от напряжения. Он ничего не мог сделать, только не отпускать ее от себя в ту ночь, и это осознание мучило его от бесконечных вариантов развития событий, которые уже ничего не могли изменить. Он встал перед ней на колени, говорил, что виноват во всем, и его голова опустилась на ее колени, а руки обхватили талию. Она возражала, ведь никто из них не виноват, кроме Марио. От звука имени этого подонка он зарычал, как раненый зверь.

– Я убью его! Убью!

– Томас! – Софи обхватила ладонями его лицо и приблизила к своему. – Я рассказала тебе не потому, что хотела, чтобы ты сел за решетку. Я хочу быть с тобой. Ничего не изменишь и не исправишь… Но мы… Наша любовь… – Софи запнулась, а Томас в порыве уже не злости, а нежности, схватил ее руки и поцеловал. – Сможешь ли ты быть со мной после того, что я тебе рассказала?

– Ты… – Догадка озарила Томаса подобно вспышке молнии. – Ты не рассказала мне тогда, потому что думала, что я тебя не поддержу?

– Я не знаю. – Софи сделала глубокий вздох.

– Как это?

– Я вообще долгое время держала все в себе. Никому ничего не говорила.

– Почему? Я бы тебя поддержал. Его посадили бы намного раньше!

Софи застыла. Она раздумывала над фразой Томаса, она смаковала ее, прежде, чем переспросить:

– Его посадили?

– Он опоил одну девушку на вечеринке. – Не глядя в глаза Софи, произнес Томас, а его кулак сжал кипельно белую простынь. – Вначале я не поверил… А потом появилась еще одна девушка. Суд был на той неделе. Ему дали четырнадцать лет.

– Так мало… – выдохнула она, глядя на плотно занавешенную коричневую штору.

Почему-то ей было совсем не радостно. Скорее безразлично. Сколько ночей она придумывала своему насильнику страшных, порой изощренных, мучений. Сколько ночей, она гадала, соврал он ей, или сказал правду. А сейчас все равно… Появилось даже чувство вины. Из-за нее пострадали другие девушки. Потому что она не сказала. А он не собирался останавливаться на ней. Кто знает, может, были и другие, такие же молчаливые жертвы, как и Софи. Как они теперь живут с этим? Так же, как и она. Придется жить дальше.

– Я люблю тебя, – сказал Томас, перейдя с английского на испанский, а Софи ответила ему тем же признанием по русски.

– Ты не уедешь завтра? – спросила она с отчаянием в голосе.

– Я буду с тобой, сколько смогу.

Они легли на кровать. Его руки обнимали ее хрупкую фигуру, его губы шептали испанские слова, значения которых Софи не понимала, но знала – они приятны, они о любви. Самое главное, что она сознавала, это то, что их чувства смогут пережить эту бурю, что можно вот так просто лежать с любимым на кровати и слушать его милую, непонятную болтовню, что мир действительно цветной, и в нем перемешаны все краски, и это просто нужно принять. Софи не исцелится после случившегося. Исцеление – вообще какое-то странное слово. Она просто примет произошедшее. Это ее история. То, что случилось с ней, то, что никогда не забыть. Но Софи может творить и новую историю, счастливую, светлую.

Она