Гори - Анастасия Мандрова

современное. Я уже слышала, как поет Ваня, но сейчас его голос, вначале тихий, вкрадчивый, разрастающийся с каждой новой нотой, пел для меня и обо мне. Это была наша история любви. Наше откровение. Конец песни вызвал столько непередаваемых эмоций, что я улыбалась и плакала. Это было прекрасно. Вся песня – наше блуждание в поиске света.

Пустота. Плотное марево мглы.

Темнота плыла на меня.

Но однажды явилась ты,

Как предвестник светлого дня,

Зажгла в сердце моем свечу.

Тьмой израненный, я любя,

Из оков темноты прокричу:

Каждый день – взятие высоты.

Каждый день – свет и тьма.

Но когда мы вместе, знай!

Я спасу себя.

Вместе вырваться из оков,

Вместе быть вопреки всему,

Пройти тысячу городов,

Чтобы свет найти,

поборовши тьму.

Я спасу тебя от невзгод любых

Ты уж мне поверь, я надежным стал.

И в делах моих, и в словах скупых

За тебя одну воевал.

Каждый день – взятие высоты.

Каждый день – свет и тьма.

Но когда мы вместе, знай!

Я спасу тебя.

По счетам платить нам

пришлось сполна

За все прожитое в темноте.

Главное – мы с тобой вдвоем.

Ну а жизнь длинна,

И наш путь к далекой звезде…

Каждый день – взятие высоты.

Каждый день – свет и тьма.

Но когда мы вместе, знай

Мы спасем себя.

Я взяла телефон, чтобы позвонить Ване, хотя мне хотелось побежать к нему и сказать обо всем лично. О том, что он гениален. О том, что я восхищена песней, что не слышала более красивой песни о любви никогда. Но на часах было девять вечера. Меня бы не отпустили к Ване. Как только я сняла наушники, я услышала громкие голоса моих родителей. Они ссорились громко и некрасиво, а потом я услышала, как моя мама зарыдала, и наступила тишина. Я без стука зашла к родителям в комнату. Папа стоял, прислонившись лбом к окну, а мама сидела на полу в некрасиво задранном чуть выше колен платье и всхлипывала.

– Что происходит? – спросила я, и папа тут же обернулся ко мне и посмотрел на меня виноватым взглядом.

А мама так и осталась неподвижной. Ее плечи вздрагивали. Эта картина: застывшая мама, папа, не смотрящий на нее, а смотрящий вдаль, навсегда запечатлелась в моем сознании.

– Вот! Я же говорил, что Аня услышит.

– Пусть слышит! Она имеет право знать.

– Знать что?

Я вдруг поняла, что не хочу ничего знать. Кажется, я даже сделала шаг назад, прежде, чем меня настигли мамины слова.

– Твой папа от нас уходит. Он нас бросает!

Раз. Я оцепенела. Два. Я посмотрела на папу, и по его виду стало понятно, что это правда. Три. Мама, пришедшая после салона красоты, с красивой прической, с ярко синими ногтями, в дорогом дизайнерском платье, сейчас выглядела пугающей. В ее глазах застыл ужас, как если бы она увидела привидение. Но она всего лишь уже видела нашу жизнь без папы.

– Почему? – спросила я, подняв глаза на отца. – Почему ты уходишь?

– Аня! – Папа сделал шаг ко мне, но я отошла в сторону. – Ты сама говорила, что каждый человек должен быть счастливым. А здесь я несчастлив.

– Тогда где ты счастлив?

Я неотрывно смотрела на мамины ладони, согнутые в неестественном положении. Наверняка, они уже болели, но она этого не замечала. Папа пожал плечами.

– Неправильный вопрос, дочка, – сказала мама. – Лучше спросить, с кем он счастлив? Кто та женщина, к которой ты уходишь?

Я посмотрела на папу. Он посмотрел на маму, потом на меня, но так ничего и не сказал. Мама зарыдала с новой силой. А я заметила в углу комнаты чемодан. Собранный чемодан. Он действительно уходил.

– Это теперь так называется? Смена работы? – с горькой иронией спросила я.

Кажется, я была в шоке, потому что слез не было, лишь ступор. Как будто все это происходит во сне. И не со мной.

– Анечка, я не бросаю вас. Я буду звонить. Мы будем встречаться, проводить вместе время. Пойми, здесь я, как в тюрьме.

– А там… – Я махнула рукой в сторону окна. – Там ты на свободе?

– Черт побери, да! – папа взмахнул руками. – Там я все чувствую. Там есть жизнь!

– А с нами ее нет?

– Нет. Я не то хотел сказать. – Папа обхватил свою голову руками.

– Мне кажется, ты хотел сказать именно это, – произнесла я и вышла из комнаты, только бы не видеть отчаяние мамы. Впервые я испытывала к ней настоящую жалость.

– Аня! – Папа догнал меня у порога моей комнаты. – Я думал, что ты поймешь меня.

– Я не понимаю.

Я скрестила руки на груди. Вместо того, чтобы обвинять, я просто посмотрела на папу. Вообще, я его понимала. Почему он хотел выбраться отсюда. Я и сама хотела. С мамой невозможно находиться рядом долгое время. Ты теряешь себя, не слышишь ничего, кроме ее речей. Но мы – семья. И если я не выбирала, у каких родителей мне родиться, то папа в юности выбрал маму сам. И если он был не готов к такой совместной жизни, то зачем нужно было начинать? Почему он сделал ей предложение? Почему терпел столько лет брака, а теперь этого делать не в состоянии? Вот этого я не понимала.

– Я все так же буду любить тебя! – выпалил он, нервно проводя рукой по волосам. – А хочешь, ты поедешь со мной? Я снял квартиру здесь недалеко. Ты все так же будешь ходить в школу, на свои дополнительные занятия, встречаться с друзьями…

Я уставилась на папу, не понимая, что меня больше шокировало, то, что папа уже подготовился к своему уходу, или то, что он звал меня уйти вместе с ним. У папы был совершенно безумный вид, как будто он готов совершить прыжок с парашютом, и если раньше он этого боялся, то сейчас готов к этому в полном смысле слова и заранее получает от этого кайф. Наверняка, он только сейчас, видя меня такой, решил предложить поехать с ним. К своему бегству он тщательно готовился. А вот к моему совсем нет. Но не это меня останавливало. Моя мама все еще там, в своей комнате, и почему-то мне так кажется, все еще на полу. Как можно ее оставлять вот такой? Я не могла этого сделать, но так хотела.

– Аня, поедем вместе? – повторил вопрос папа, протягивая мне руку.

– Нет, – покачала я головой и изо всех сил закусила губу, стараясь