Тата - Валери Перрен

– Рождество обязывает! – они съездят в Гёньон, чтобы отпраздновать с Колетт, и вернутся. Аньес звонит и входит. «Мама?» Каждый раз, услышав голос дочери, Ханна вздрагивает. Они не виделись с прошлого мая – Аньес с мужем и дочерью уже год живут в Америке. Они обнимаются: Ханна достает взрослой дочери только до подбородка. «Ну и дылда». – «Вся в отца». Как же давно они так перешучиваются…

Сначала у Ханны возникали проблемы с проявлением нежности. Каждая ласка заставляла думать, что она крадет любовь дочери у другой женщины. Ханна почти боялась Аньес. С годами сердечная привязанность победила страх, особенно после того, как она стала бабушкой. После рождения Аны стена рухнула, и она почувствовала, что роль родительницы теперь ее по закону.

Аньес выглядит усталой. Она осунулась. «Не обращай внимания, это все разница во времени, будь она неладна!» Ханне кажется, что дочери не слишком хорошо живется в Штатах. Ана бросается в объятия бабушки. «Бабуля!» – «Сокровище мое!» – так Ханна зовет внучку, взгляд у нее в точности как у Жана. Ане девять лет. Столько же было Аньес в 1981-м, когда Ханна заметила Бланш, стоявшую на противоположной стороне улицы Шартре. Она никогда больше туда не возвращалась. С Бланш был сумасшедший на вид мужчина. Низенький, сухощавый, угрюмый, с резкими чертами лица, как у людей, работающих на открытом воздухе. Полная противоположность Бланш, которая всегда была настоящей красавицей. Как, живя в аду, она сумела сберечь солнечность души? Ханна не знала разгадки. В тот день она подумала, что для нее этот мерзкий тип был почти благословением. Без него Жан и Бланш наверняка жили бы вместе до конца дней. Он помешал им встретиться по-настоящему. Ханна устыдилась этой мысли, и липкий страх долго жил в ее душе.

Осознав, что незнакомец – не кто иной как отец Бланш и им нужно немедленно уйти, не глядя в ту сторону, она сжала пальчики Аньес крепче обычного и прибавила шагу. В душе поднималась паника, казалось, Бланш вот-вот крикнет: «Верните мою дочь!» Страх на тысячную долю секунды едва не лишил ее самообладания, но она справилась и не повернула головы, хотя чувствовала спиной их взгляды. Ханна знала, что однажды эта встреча произойдет, но понятия не имела, где и когда. Все решит случай. Они живут в одном городе. С полумиллионным населением, но в одном.

Годами Ханна боялась, что Бланш вернется и предъявит свои права на Аньес. Ей даже кошмары снились об этом. Во сне она входила в комнату дочери и видела, что девочки нет. Мать похитила ее. Настоящая мать. Годы спустя, когда беременная Аньес приехала к Ханне, чтобы сделать ей сюрприз, та, глядя на гордо выставленный вперед круглый животик, едва не призналась. Она готова была сказать: «В альбомах и картонной коробке, которая лежит в гостиной, нет ни одной моей “беременной” фотографии, потому что я тебя не вынашивала…» – но вспомнила наказ Бланш: «Никогда ничего не говорите, Ханна. Если родитель узнает про Аньес, он может натворить дел. Он ведь сумасшедший».

Ханна никогда не забудет страх и тревожное ожидание, жившее в ее душе с первой встречи с Бланш до телефонного звонка 20 октября. Она станет матерью ребенка незнакомой женщины. Это вернуло ее в прошлое, к собственной истории и Гравуэнам, которые удочерили ее и любили как родную дочь. Они не только спасли жизнь чужой девочке, но и сделали все, чтобы у нее было счастливое и безопасное детство. Любимая бабушка все время напевала ей разные песенки и повторяла: «Ничего не бойся, поступай по своему разумению». В ночь рождения Аньес она сняла браслеты с двумя именами. Став матерью, начала писать новую историю жизни.

Тем вечером 21 июня она вернулась в квартиру, где они с Жаном жили уже несколько месяцев. Он приехал днем, из Рима, где играл в Гранд Аудиториум, был усталым, но выглядел счастливым. За ужином, между грушей и сыром, Ханна сказала ему: «Молодая женщина, с которой ты провел ночь после кабаре, беременна. Она на пятом месяце, ребенка оставить себе не может, потому что живет под надзором очень опасного человека, так что ребенка будем воспитывать мы. Я беременна от тебя, хоть и не ношу младенца. Его выносит другая».

Она произнесла все это на одном дыхании, как заученный наизусть монолог в бульварном театре. Жан спросил умирающим голосом: «Бланш?» Он помнил имя, значит, это не было приключением на один вечер. Имен «приключений» мы не помним.

На следующий день он спросил: «Где вы встретились? Что конкретно она сказала? Где будет рожать? С ней все хорошо?»

Хорошо? Конечно, нет, ведь ей предстоит рожать тайно и сразу расстаться с ребенком. Тем, которого он сделал, не подумав, как ее защитить. Ханна прикидывала, где найти врача или акушерку, которая согласится на немыслимое предложение. Как попросить даже самых близких людей помочь женщине дать жизнь ребенку на дому? Жан предложил единственное возможное решение: Колетт. Как в детстве. В конце концов, его сестра заботилась о ягнятах, и если овца не могла разродиться, отец говорил: «Ничего, у нас есть мала́я, она справится…» «Но женщина не животное, бедный мой дурачок!» – воскликнула Ханна. Она впервые повысила голос, поддавшись глухой ярости. «Бедный мой дурачок…» Она впервые усомнилась в любви к нему. Оскорбилась из-за его предательства. Ее закружил гастрольный вихрь, а он утешался в объятиях другой женщины. Сколько еще раз он обманет? Как ее красавец-муж мог оказаться таким незрелым человеком? Как додумался до бредовой идеи попросить сестру-сапожницу переквалифицироваться в акушерку? Он что, совсем лунатик? Витает в облаках, живет на другой планете? А когда занимался любовью с незнакомкой, лунатизмом явно не страдал!

И тогда Жан рассказал. Бланш – не незнакомка. Она была близка с Колетт. Они потеряли друг друга из виду после пятого класса школы. Колетт точно сумеет помочь, а если что-то пойдет не так, вызовет своего друга, доктора Лабори.

Начиная с 1 октября Ханна отменила все гастрольные выступления, сославшись на усталость. Позже она скажет, что сделала перерыв, чтобы поберечься на последних месяцах беременности. По сравнению с ожидавшим их испытанием ложь была наименьшим злом. Жан был в разъездах, давал концерты, Ханна дежурила у телефона. Что, если Бланш не позвонит? Вдруг у нее случился выкидыш? Может, она нашла другой выход? Передумала? Или – хуже того – во всем призналась отцу? Или он догадался и убил ее? Или она встретила кого-то еще? Или сбежала? Или, или, или… Ханна чувствовала себя брошенной. Ужасно