Камень небес - Валерий Викторович Дмитриевский

Молодой батюшка наконец закончил обряд и, так же молча одевшись, ушёл. Дама в униформе проинструктировала всех о дальнейшем порядке действий. Стали выходить на улицу, забирая венки. Георгия вынесли из зала и поместили в катафалк, стоявший у крыльца. Борис Васильевич сказал ребятам: «Я с ним поеду». Витька ушёл к своей машине. Алёшка тоже залез в катафалк и сел рядом. Едва тронувшись, снова остановились. В дверь втиснулась Зинаида и устроилась с другой стороны гроба. «Нет, врёт она, даже слезами своими врёт, – заключил Борис Васильевич. – Собиралась, видно, в машину к кому-то сесть, да поняла, что неприлично будет». Он так и не сказал ей за всё время ни слова. Она, по-своему расценив его молчание, решила, что всё идёт гладко, и, подняв на него красные глаза, прошептала: «Горе-то какое». Борис Васильевич вскинулся:

– Я всё знаю! Так что помолчи-ка…

Зинаида утухла, но сообразила, что ничего он ей сейчас не сделает. Да и потом не сделает. Всё по закону… И до самого кладбища молча сидела и смотрела то вниз перед собой, то на цветы в ногах у Георгия. На его лицо она ни разу не взглянула.

Новое городское кладбище устроили на большом заброшенном поле, для которого упорным трудом безвестных земледельцев когда-то был свален и выкорчеван лес. Серая берёзовая вуаль с редкими тёмно-зелёными пятнами сосновых вкраплений была оттеснена на полкилометра от шоссе, а вдоль него поле тянулось очень далеко, скрываясь в обе стороны за пологими широкими холмами, так что и краёв не было видно. Под снежным покровом угадывались ровные борозды пашни, по ним вперевалку прогуливались вороны. Из-под снега торчали будылья сорняков, начавших уже заселять незанятое пространство. Да вот нашлись люди, не дали пропасть земле без пользы, только вот сеют в неё совсем другие семена…

Свернув с трассы, проехали под большой аркой из красного кирпича, на которой был укреплён крест о двух поперечинах: прямой и косой. Алёшка говорил, что кладбище открылось в прошлом году, но наступавшие широким фронтом могилы отвоевали у поля уже порядочную территорию. У переднего края машины остановились. Парни из похоронной бригады вынесли из катафалка гроб и поставили его на грубо сколоченные табуреты. Дул пронизывающий холодом насквозь хиуз. Невдалеке чернел такой же катафалк и несколько легковушек, возле них стояли пустые уже табуреты.

По обе стороны от кладбищенской аллеи темнели десятки свежих, ещё не покрытых снегом невысоких холмиков, увенчанных крестами и памятниками в зелёных ожерельях венков с колышущимися на ветру чёрными лентами. В стороне, на соседней аллее, начал формироваться квартал местной аристократии. Там сплошь чернели высокие базальтовые стелы с выгравированными изображениями знатных или просто богатых покойников, часто даже в полный рост, виднелись обширные пантеоны, украшенные ступенями, перилами, навесами и прочими архитектурными изысками. Борис Васильевич мельком глянул туда и отвернулся. Наверняка там, как и везде, действительно известных и уважаемых людей очень немного, а большинство – городские бандиты, сложившие головы в междоусобных разборках, да отягощённые неправедно нажитым капиталом местные олигархи или их родственники.

Прощание у гроба было коротким. Речей никто не говорил. Дама-распорядительница объяснила всем, что и как нужно делать, потом пригласила: «Подходите, прощайтесь». Борис Васильевич шагнул первым, чтобы опередить Зинаиду, и поцеловал Георгия в ледяной лоб. Растянувшись в очередь, подходили и прощались остальные. Убрали из гроба цветы и закрыли саваном лицо Георгия. Крышку защёлкнули на приделанные к торцам металлические застёжки. «Без гвоздей обходятся», – машинально отметил Борис Васильевич. Всё как-то притупилось. Смирение вошло в его душу. «Один остался», – вдруг осознал он. Отец, мама, теперь брат – никого у него больше нет…

Гроб поднесли к одной из зиявших разверстыми зевами могил. По соседству с ней только что закончилось погребение, и провожавшие, кроме родных и близких, столпившихся у свежего холмика, цепочкой потянулись к аллее – всем хотелось быстрее закончить церемонию и нырнуть в тёплые чрева машин.

Подошёл молодой человек – судя по всему, из администрации кладбища – и предупредил, что, если родственники желают оставить место для себя или других родственников, надо сразу же заказать широкую оградку, на двоих или даже на троих, иначе рядом положат кого-нибудь другого. «Площадь каждого захоронения по норме – два метра на метр восемьдесят», – растолковывал администратор. Борис Васильевич понял, что ни один клочок земли на бывшем поле не пропадёт зря.

Похоронщики, задевая гробом за стенки могилы, положили Георгия на дно и вытащили верёвки. Гулко застучали по крышке мёрзлые комья. Бросив горсть земли, Борис Васильевич отошёл в сторону и огляделся. Перед ним стройным каре, в правильном прямоугольном порядке располагались в несколько рядов пустующие могилы, предусмотрительно выкопанные впрок ещё в тёплое время. Но, видимо, немного просчитались по неопытности нынешние хозяева земли, и впереди, перед кромкой гладкой снежной равнины, дымилось несколько пожогов. Требовалось срочно увеличивать посевные площади… За пожогами виднелся узкий клин непаханой земли – там была неглубокая ложбина, приютившая почтенных лет берёзу, окружённую густым тонким подростом. Не стали распахивать неудобье земледельцы, всё равно в этой ложбине ни посеять, ни скосить. И берёза вволю тянулась ввысь, раскидывала ветви вширь, и даже сейчас, без листьев, поражала пышной кроной, в которой плотным сгустком тесно переплетённых прутиков чернело гнездо. Кончится когда-нибудь зима, и тут, среди тишины и покоя, спрятавшись в зелени молодых листочков, беспечно защебечет новая жизнь. Может, лежащим здесь станет от этого немного уютнее…

Шустрый администратор направился к могильщикам, гревшимся возле огня. Махнув рукой в сторону берёзы, что-то стал говорить. Борис Васильевич разобрал только последнюю, сказанную чуть громче фразу: «Завтра надо спилить, там уже копать пора».

И, устремляясь к только что подъехавшему кортежу легковушек и автобусов, следовавших за очередным катафалком, блистательный клерк Харонова ведомства обернулся и ещё раз внушительно произнёс:

– Завтра же!

2012–2013

Точка отсчёта

Иногда мы совершенно беспомощны перед жизненными обстоятельствами, и судорожные барахтанья в потоке событий никак не могут помочь нам в борьбе с его непреодолимой силой. Наверное, каждый может припомнить в своём прошлом что-нибудь подобное. Так однажды случилось и со мной. Прихотливые виляния судьбы занесли меня в тихий таёжный посёлок, в котором я надеялся прожить совсем недолго.

Название посёлка и его местоположение не имеют никакого значения. Скажу только, что от него за час с небольшим можно было доехать на электричке до районного центра – города, возникшего в не такую уж давнюю эпоху ударных комсомольских строек, пронизанную бодрыми лозунгами, замечательными починами, захватывающими соревнованиями, энергичными перевыполнениями